Эгле подошла к машине. Мартин опустил стекло; он сидел за рулем в тенниске и джинсах, за его спиной на крючке висела мантия. Эгле снова поразилась, каким разным может быть его лицо. Он будто снял с себя инквизитора вместе с балахоном.
— Ты как?
— Паршиво, — призналась она. — Спасибо, что… короче, ты мне опять очень помог.
— Можешь теперь помочь мне? — На предисловия он не разменивался. — У меня девочка будет на контроле через сорок минут. Я хочу, чтобы ты с ней поговорила.
— О чем?
— История успешной ведьмы. Мир кино, талант, творчество, радость жизни.
— Ты серьезно?!
— Четырнадцать лет, сирота, матери нет, отец работает в службе «Чугайстер» и пьет по-черному. Она боится сказать про себя, и правильно делает… Ей очень-очень нужно, чтобы кто-то показал другую жизнь. Другие возможности. Тебе она поверит.
Эгле открыла дверь и села с ним рядом на пассажирское сиденье. От инквизитора потянуло холодом — но почти без дискомфорта.
— Спасибо, — сказал он искренне. — Я потом вызову тебе такси, ты же сегодня ночуешь в Однице?
Она кивнула:
— Слушай, этот мерзавец, адвокат Конрада… На что он рассчитывал, это же бред… кто ему поверит, есть же ролик, и это уже второй эпизод?!
— Они могли бы давить на жалость, — Мартин выехал на середину загруженной улицы, — мол, все обвиняемые прежде пострадали от ведьм. Но выбрали другую тактику: не признавать их причастность к первому убийству.
— Как?!
— Там все сгорело, ни биоматериала, ничего. То, что обвиняемые точь-в-точь, в деталях воспроизвели это все в твоем эпизоде, — адвокат заявил, что они подражали ролику в сети, но убийства не планировали. Ролевая игра.
Эгле взялась зубами за костяшку указательного пальца:
— Но это же… бесконечный кошмар, я думала, все закончено, а на самом деле…
— Все закончено. — Он выкрутил руль, разворачиваясь. — Адвокаты — ребята без совести, отработали свои гонорары, молодцы. Но Инквизиция держала дело на контроле, им эти гонорары поперек глотки встанут. Приговор будет обвинительный, очень жесткий, спокойно полетай в Вижну.
— Мартин, ты мой герой, — сказала Эгле. И дохлая лягушка, которую она мысленно проглотила на слушаниях, начала таять, исчезать, пока не пропала совсем.
Дорогие машины сверкали на солнце. В Однице закончился высокий сезон, кафе с тротуаров переместились за окна, кое-где пожелтели деревья, но пальмы и кактусы зеленели вовсю, и на крышах стеклянных отелей плескались отдыхающие в теплых бассейнах.
— Как ты живешь в этом городе? — спросила Эгле.
— В смысле?
— Вечный отпуск. Каникулы. Плавки, шорты, полуголые люди, выпивка, бассейны, ночная жизнь… Меня бы разморило на второй день, а на пятый я бы умерла от скуки.