Потом за спиной открылась входная дверь, и меня окликнул охранник:
— Я могу вам чем-нибудь помочь? Этот вход сейчас заперт, давайте я провожу вас в приемный покой.
Я поспешно встал.
— У меня здесь дочка. Я просто хотел размять ноги.
Охранник посмотрел на меня.
— В другой раз будьте добры предупредить кого-нибудь из персонала. Ведь иначе уже не войдете.
Я поспешил обратно, к Белле. Хватит с меня ночных прогулок. Утром Беллу выпишут, и в больницу мы вновь наведаемся не скоро.
Как только лег, я мгновенно уснул. Разбудила меня медсестра, ровно в шесть распахнувшая дверь палаты. В больницах считается, что пациенты могут выздороветь, даже если спят ночью всего лишь час-другой.
В десять нас выписали.
Белла за весь день не произнесла почти ни слова. Ходила за мной, как щенок, не хотела оставаться одна. В конце концов она заговорила, но исключительно о том, что случилось в больнице. Потом пришла Люси, и у меня образовалось немного свободного времени, для которого я не нашел более разумного применения, кроме как наведаться в туалет.
Лишь под вечер я вспомнил, что надо позвонить Дженни. Она не ответила, и я оставил сообщение на автоответчике. А через час позвонил снова.
— Кому звонишь? — спросила Люси.
— Да так, никому, — ответил я и пошел на кухню готовить ранний ужин.
В восемь, когда Белла уснула, я опять позвонил Дженни. Ее телефон был выключен, я сразу попал на автоответчик.
И поневоле разозлился. Она что же, не поняла, что я не мог задержаться в «Зоко», поскольку случилась беда? Если память мне не изменяет, она сказала, что улетает в Штаты в воскресенье. Утром или вечером, я понятия не имел, но так или иначе до воскресенья еще далеко.
Люси тоже пришла на кухню.
— Все в порядке?
— Разумеется.
— Кому ты названиваешь?
Я медлил с ответом. Если сказать правду, она подумает, что я рехнулся. А правда в том, что дело Сары Техас вновь возбудило мое любопытство, на сей раз потому, что к нам в контору явилась ее подружка.
Бобби и Дженни.
Других союзников у Сары, судя по всему, не было. Я устало сжал в руке телефон.
— Бобби? — спросила Люси с необычной строгостью в голосе.
Близко к истине, но признаваться в этом не обязательно.
— Нет.
Люси подкралась ко мне сзади, обняла за талию длинными тонкими руками. Я гладил ее белую кожу, всерьез спрашивая себя, что бы я делал, не будь ее в моей жизни.
«Жадина ты, Мартин, — сказала она в ту ночь, когда мы решили расстаться. — Хоть один разок мог бы сказать мне, что я тебе нужна. Или что я тебе нравлюсь».
С некоторых пор в Стокгольме мода на психотерапевтов. Вот и я тогда обратился к одному такому. Хотел выяснить, может, со мной что-то не так.