Весь июль с ними не было Василисы – ее, как и остальных работников «Тридесятого вестника», внезапно оказавшихся раскрытыми, отправили в деревню к потусторонним отрабатывать долг. Воспитанники были уверены, что это случилось после публикации статьи о предательстве Димы. Сама Вера Николаевна не выказывала недовольства, никто даже не видел «Вестника» у нее в руках. Да и статья вышла вовсе не скандальная, а грустная и красивая, словно печальная песня по ушедшему герою. Девушки знали, что по настоянию Лана – главного редактора – написала ее именно Василиса, но работники «Вестника» ее не сдали и отправились к потусторонним всей командой.
Анисья вернулась в Заречье раньше обычного: уже к первому августа ее сумка с вещами появилась на крылечке избушки. Соскучившиеся подружки помогали ей развешивать одежду в шкаф, примеряли ее новые платья и грозились уйти прямо в них. Как обычно, Анисья привезла с собой не только наряды, но и новости, да вдобавок три старинные книги из библиотеки Муромцев, где несколько раз упоминался Серп Мары и были записаны легенды о самой богине.
По словам Анисьи, в жизни древних богатых семей наступило небывалое затишье, будто все представители старинных родов затаились, перестав понимать, кому можно доверять. Оно было и понятно, ведь даже подруги давно запутались, кого и в чем они подозревают.
Митя и Сева в эти дни тоже появлялись в Заречье, хотя и не жили тут постоянно. Казалось, что среди воспитанников прибавилось ведарей. В деревне появились коровы, козы, овцы и гуси с необычными способностями и умениями, и ведари несколько раз в неделю собирались на общую практику, спорили, выгуливали своих питомцев и вели записи. Митин теленок, которого он когда-то заприметил в потусторонней деревне, гулял теперь по зареченским полям. Он давно вырос в красивую рыжую с белыми пятнами корову Гречку. И когда Гречка узнавала Полину с Маргаритой, она бежала к ним и лизала им щеки.
Полина с Маргаритой то встречали Муромца и Заиграй-Овражкина у костра в компании Арсения, Василия и Ульяны, то видели их, когда те выгуливали вороного пегаса и молодую пятнистую корову, а иногда ощущали их незримое присутствие на вечерницах. Пару раз даже столкнулись с ними в лесу. Об одной такой встрече Полина умолчала, не рассказав даже Маргарите, не то что Анисье. Водяная колдунья брела по березовой опушке, всматриваясь в разноцветье трав и мурлыкая незамысловатую песенку себе под нос. По бедру стучала пустая корзинка, на дне ее приплясывал маленький ножик с тупым концом. Светлая косынка, завязанная тюрбаном, чуть съехала назад. Полина невольно вздрогнула, когда на краю опушки появились два силуэта. Сева шел с девушкой, имени которой Полина не знала. Это была еще одна целительница, приехавшая в Заречье после Посвящения в Зорнике. Красавица льнула плечом к равнодушно-вежливой сирене и, как показалось Полине, шутливо пыталась выхватить что-то из его ладоней.