Рэйман вздохнул.
– Итак, у нас не осталось, чем заинтересовать привидение, – сказал он. – Разве что попробуем это... Понимаете, мы ограничивали его движение целый вечер и всю ночь. Может, наш «пододеяльник» желает размять кости?
– У него их нет! – пробасил Уинстон.
– И все равно, давайте предложим нашему привидению полетать! После того, как оно нам все расскажет.
– Рэй, ты хочешь выпустить его? – насторожился Игон.
– Да, – Стэнс кивнул. – Ты же, Игон, сам говорил, что надо искать какие-то другие методы. Всех ведь не переловишь, так зачем держать в плену одно несчастное привидение...
– К тому же молчаливое привидение, – согласно кивнул Питер. – Как и наш Лизун в последнее время – все сам по себе и сам по себе!
Он посмотрел на «слизняка с пропеллером». Лизун в ответ показал язык.
– Все-таки до этого безногого красавчика доходит, о чем мы говорим, – заметил Стэнс. – Он только делает вид, что не понимает. Когда ему выгодно не понимать.
– Я бы назвал Лизуна «реактивным слизняком»! – Уинстон решил поддержать философствования Рэя. – А правда, парни, как это наш Лизун летает?
Его вопрос был обращен к Игону, что-то сосредоточенно обдумывающему, Питер и Рэйман также уставились на Спенглера.
– А? – откликнулся Игон, заметивший на себе пересекшиеся, словно лучи бластеров, взгляды компаньонов. – Вы о чем-то меня спросили?
– Совершенно верно, – кивнул Питер. – Просим тебя рассказать, где у Лизуна моторчик...
– Моторчик? – повторил слегка ошарашенный Игон.
– Как он летает? – лениво пояснил Рэйман. – Питер не может понять, как правильно обзывать Лизуна.
Игон внезапно захохотал.
– Привидения – это невесомые существа, – пояснил Игон. – Если точнее, то даже не существа, а «полусущества». Некоторые плотны настолько, что чувствуют ветер. Они пользуются...
Замаяна заерзал:
– Ты хочешь сказать, что Лизуна ветер относит, как дирижабль?
– Нет, но... – начал Спенглер.
– А остальные? – хрипло перебил Питер. – Остальные призраки?
Игон посмотрел на него поверх очков.
– Зависит от класса, – небрежно бросил Игон. – Остальные пользуются гравитационным, эктоплазменным и некоторыми другими полями, – он принялся пояснять. – Дело в том, что полей очень много...
– Сколько? – снова вмешался Питер.
Он получил еще один взгляд Игона поверх очков. На этот раз откровенно снисходительный.
– Хочешь точную цифру? – тон Игона был насмешливым.
– Если возможно, – спокойно проговорил Питер.
– Сколько звезд на небе? Сколько капель в море? – Спенглер стал безжалостно засыпать коллегу вопросами. – Их нельзя сосчитать. В природе нет ничего единичного. И даже ничего ограниченного.