В мыслях он снова и снова возвращался к картине. В ней таился какой-то секрет, он знал это, он должен был его разгадать. Зачем он давал ту чертову клятву? Арина обманула его, но теперь эта картина была ключом к разгадке. Снова подумал: на картине, которую оставила Арина, может находиться только один из них — это предопределено, это написано рукой неизвестного художника, который и помогал ей накладывать краски. Но если это так — картина теряет свой смысл. Он не хотел видеть другое лицо в образе этой недорисованной женщины и рисовать картину тоже не собирался… Стоп!
Он замер на ходу, задумался, и теперь какая-то странная мысль чудесным образом рождалась в его голове. Она была где-то рядом, лежала на этом запорошенном снегом тротуаре или витала в воздухе вместе со снежинками. Оставалось только протянуть руку, поймать ее на лету или подобрать.
«Рисовать не собирался?.. Почему? — подумал он. — Но как это сделать? Никогда не брал кисть в руки. Да и зачем?..»
Пришел в себя, понял, что зашел слишком далеко. Какой-то идиотизм. Он просто сходит с ума!
Сделал несколько шагов, несколько ледяных шагов, поймал на лету горсть снежинок… и вдруг понял, почувствовал это каждой клеточкой своего воспаленного мозга: он должен нарисовать ее! Сделать это именно своей рукой! Замазать серое пятно и вернуть Арину. Он давал клятву и обязан выполнить ее! Все просто! Только вдвоем когда-то могли они прожить эту жизнь, но раз уж так случилось, сейчас они вместе справятся с этим проклятием, с кошмаром. Арина свою часть картины уже нарисовала, оставалась часть его. Если он поможет ей и нарисует ее лицо, он нарисует их жизнь! Вместе они смогут все! И теперь был уверен, что непременно найдет Арину, и та снова будет молодой и здоровой, как прежде! В своем безумном порыве он чувствовал это и повторял: если он своей неумелой рукой дорисует эту картину — он вернет Арину и вернет их будущее. Все просто! Всего несколько мазков, несколько штрихов… Сейчас он был абсолютно уверен в этом, и никакая сила не могла его переубедить! И плевать на все предопределения, суеверия, на линии жизни — теперь он нарисует их сам!
Вдруг в голове промелькнуло: «Ты с кем играешь?»
Задумался, усмехнулся, так и не понял, откуда возникла эта мысль, но теперь ему было все равно.
Он вскочил с места, к которому почти примерз, и чуть не сбил на ходу каких-то людей. Хотел мчаться дальше, не обращая на них внимания, но вдруг остановился. Перед ним были знакомые лица, такие похожие друг на друга глаза, их удивительные улыбки. Снова эти двое. Они улыбаются ему с какой-то теплотой, как знакомому родному человеку. Мужчина держит под руку свою даму, в другой руке — неизменно какую-то книгу и смотрит на него, и жена его тоже смотрит с интересом и тоже улыбается. Они поздоровались. Петр почему-то невероятно обрадовался им и тоже ответил поклоном. Сейчас эта встреча была для него каким-то чудом, наваждением, хорошим знаком и доброй вестью. На мгновение он почувствовал себя третьим в этом «чудесном ордене», в этой маленькой семье, и сейчас ему не было так одиноко на ледяной улице. «Меня словно приняли в таинственное братство, где люди улыбаются, держат друг друга под руку и… умирают в один день и час», — внезапно подумал он.