— Пойдём, — кивком головы указав на заросли, поманил я Броя. Пират со вздохом встал со своего камня и с лёгким шелестом вложил меч в ножны. — Мира, мы скоро, — добавил я, шагнув в прогалину между тростником и густым кустарником.
Чуть зайдя за зелёную ширму растительности, я остановился и прислушался к девичьим голосам. Ожидал тихую ругань Миры и едва слышные причитания Тако́ли, но вместо этого до уха донеслось совсем другое:
— О, зеленяк, мандаринки, — произнесла бойкая племяшка. — Така, нарви мандаринок, я пока всё паутиной завешаю. Надоели эти сушёные какашки.
— Така? — переспросила северянка.
— Ну, ты же Тако́ля. Значит, коротко — Така.
— Меня жвали Тя, — робко отозвалась рыжая рабыня.
— Нет. Тя ты не будешь. Будешь Така, — немного помолчав, ответила Мираэль.
— Да, гашпажа. А что такое мандарины? — тут же задала новый вопрос северянка, заставив племянницу недовольно засопеть.
Стоящий рядом со мной Брой улыбнулся и тихо хмыкнул. А я не стал ждать окончания разговора, направившись в сторону деревни. И так знал, что сейчас будет тихое рычание Миры с последующим:
«Темнятство», и долгим объяснением очевидных вещей.
Мастер, — заговорил пират, когда отошли на две сотни шагов от места стоянки. — Зачем им защита? Если нагрянет поисковый отряд с той биремы, ни сторожевые паутинки, ни эти медлительные мертвяки не помогут им сбежать.
— Чтобы паники не случилось. Их нужно было занять делом. Если они просто будут ждать нас, сидя на камнях, начнутся слёзы и причитания, а то и вовсе глупости выкинут.
— Если только так, — согласился Брой, а потом добавил: — Мастер, прошу помедленнее. Не поспеваю за тобой.
Я поглядел на пирата и улыбнулся, прибавив шаг. Тот процедил сквозь зубы ругательство, но подналёг. И все же через полсотни шагов я сжалился и пошёл совсем тихо. Передвигаться мы были вынуждены от одного пологого холма, поросшего жёстким кустарником и пушистой сосной, до другого с остановками и прятками за стволами.
Вскоре показалась догорающая деревня, где ходили воины противника. Я прилёг на землю возле большого камня и стал вглядываться в погорелые домики, от которых вверх поднимались столбы дыма, ставшие к этому времени сизыми вместо чёрных. Сложенные из камней, скреплённые красной глиной, сильно подкопчённые пожаром, с обрушившимися крышами, строения сиротливо глядели на мир пустыми окнами. Деревца в палисадниках пожухли от жара, а те ветки, что росли поближе к огню, обуглились и осыпались. Целыми остались только три здания — храм Владыки Моря, в котором попросту нечему гореть, ибо камень не горит, дом старейшины, отмеченный вывеской власти, и большой портовый амбар.