Не расслышал, что ответил пират, но Мира взялась за верёвку и кивнула мне. Я отдал приказ гребцу, в котором была заложена возможность пользования подвесной лебёдкой, и тот начал медленно приближаться к створу, широко расставив ноги. Племянница, несколько раз тихо ойкнув, спустилась в схрон.
Как только мертвец остановился, обозначив, что девушка достигла дна, я прислушался. Из ямы доносилось пьяное бормотание Броя.
— Да я… Да я душу вложил в клинок морского десанта, — услышал я и решил немного приблизиться, а из ямы тем временем продолжалось: — А они уроды. Ослы чванливые. А ты его сыром закуси. Нежнейший, козий. Я его сейчас ножичком.
Я поглядел на стоящую неподалёку Таколю и, встав на четвереньки, подполз к самому краю.
— Фкуфно, — что-то усердно жуя, ответила племяшка.
Потом послышалось журчание жидкости, и мелькнула мысль, что пьяных сейчас станет уже двое. Синейское очень крепкое, не то что та кислятина для матросни, которая содержит хмеля чуть больше, чем разбавленное до неприличия пиво. И при этом синейское пьётся очень легко, развязывая язык и отнимая силу в ногах.
— А тут ещё копчёная свинина есть! — произнёс Брой.
Что-то загромыхало, потом раздался шум разбитой чашки и невнятное бормотание.
— Фкуфнатиффя.
После нескольких минут слушания чавканья и голодного урчания моего желудка, я хотел было высунуться и поглядеть на происходящее, но дело приняло несколько неожиданный оборот.
— Юная госпожа, — запинаясь произнёс Брой, — ты же некромант. Помоги старику.
Фем? — спросила с набитым ртом окосевшая от хмельного племяшка, уж по части спиртного с морским разбойником ей тягаться, что калеке с бегуном.
Да и много ли надо девушке, только вошедшей в возраст цветения?
— Так, сердечко моё. Оно уже давно неживое, — жалобно протянул пират. — Выручи, сделай так, чтоб оно не встало насовсем.
— Фплофи дядю, — ответила Мира.
Пират тут же разразился отборной бранью, закончив которую, добавил:
— Он бросил меня в этой яме. Пусть проваливает, крыса сухопутная. Трус!
— Дядя не трус, — проглотив кусок и старательно проговаривая слова, промолвила совсем окосевшая девушка. — Он этих… там четверо с собаками были… он их всех убил.
— Трус, — не унимался пират. — Он меня побоялся.
Я скрипнул зубами, услышав такое нелестное сравнение. Значит, убить погоню — трус, а объяснить это дураку, который понятия не имеет о тактике и стратегии — не трус.
— Сама справлюсь, — тем временем продолжила племяшка.
— Дура, — прошептал я, получив: «Я всё слышу» из погреба в ответ.
— Да ты его убьёшь, — поддавшись вперёд и сунув лицо в створ, процедил я.