Чем дольше я оставался среди соодопсий, тем больше убеждался, что они были самыми счастливыми, самыми беззаботными, самыми довольными людьми, которых я встречал во всех своих путешествиях. Если бы звенья длинной цепи, подвешенной над пропастью, могли какое-то время быть живыми, мыслящими существами, то мне кажется, что они держались бы вместе в самом совершенном согласии, ибо каждое звено обнаружило бы, что оно ничем не лучше своего соседа и что благополучие всех других звеньев зависит от него, а его – от них. Так было и с формифолку: не имея зрения, они не знали такой вещи, как зависть, а руки у них всех были одинаковы, когда протягивались для приветствия.
Иногда меня поражало, как они чувствуют мое приближение, когда я нахожусь в десяти-пятнадцати футах от них, и я часто забавлялся тем, что пытался прокрасться мимо одного из них на улице. Но нет, это было невозможно; руку всегда протягивали для приветствия. Мало-помалу они преодолели свое недоверие ко мне и решили, что я сказал им правду, когда сказал, что ни один танцующий призрак не будет вечно следовать за мной по пятам. Одним из самых интересных зрелищ было наблюдать за компаниями детей-соодопсий, которые играют, строят дома из серебряных кубиков или играют в игру, очень похожую на наши домино. Я заметил, что они не вели никакого счета, у них были такие замечательные воспоминания, что это было совершенно излишне.
Сначала дети так испугались, увидев меня, что убежали с нескрываемым ужасом, написанным на их маленьких лицах. Их родители объяснили мне, что я произвел на них почти такое же впечатление, как если бы я столкнулся с человеком, кожа которого была бы грубой, как у морского ежа. Когда мне наконец удалось уговорить нескольких из них подойти ко мне, я был поражен, увидев, как один маленький человечек, случайно прижавший свою крошечную ручку к карману с часами, в ужасе отпрыгнул от меня. Он почувствовал, как что-то тикает, и в страхе бежал, пока не добрался до матери.
Его чудесный рассказ о том, что маленький барон носил в кармане какое-то странное животное, вскоре собрал вокруг меня толпу, и прошло некоторое время, прежде чем я смог убедить даже родителей, что часы не живые и что чувствуют они вовсе не биение сердца маленького животного.
Однажды, когда одна маленькая соодопсия сидела у меня на коленях, нежно обвив крошечную ручку вокруг моей шеи, я случайно сделал какое-то замечание Балджеру, но, к моему изумлению, ребенок выскочил из моих рук и бросился прочь с выражением ужаса на маленьком личике.
Что я ему сделал?