Давно, очень, очень давно, маленький барон, – продолжал ученый соодопсий, – все воспоминания о солнечном свете, о цвете, о звуке исчезли из наших умов. Сегодня мой народ даже не знает названий этих вещей, и у тебя было бы столько же шансов на успех, если бы ты попытался объяснить им, что такое свет или звук, как если бы ты попытался объяснить дикарю, что под землей нет ничего, что удерживало бы ее, и все же она не падает. Но если бы ты положил несколько кусков разного металла в ряд и попросил одного из наших людей сказать тебе, что это такое, он попробовал бы вес каждого и тщательно ощупал бы его, возможно, понюхал бы их или прикоснулся к ним языком, и тогда он ответил бы: «Это золото; это серебро; это медь; это свинец; это олово; это железо». Но ты бы сказал: «Они все разного цвета, разве ты не видишь этого?». «Я не знаю, что ты подразумеваешь под цветом, – ответил бы он, – но смотри: теперь я прячу их все под этим шелковым платком, и все же, дотрагиваясь до них кончиками пальцев, я могу сказать, из какого металла они сделаны. Если ты сможешь это сделать, то ты такой же развитый человек, как и я».
– Что скажешь теперь, маленький барон? – спросил Бочкообый, и лицо его расплылось в торжествующей улыбке. – Неужели ты думаешь, что будешь таким же развитым человеком, как этот соодопсий?
– Нет, конечно, нет, мудрый господин, – написал я на своей серебряной табличке, – и я благодарю тебя за всё, что ты рассказал мне и чему научил меня, и я прошу позволения, Бочколобый, позже снова прийти и поговорить с тобой.
– Да будет так, маленький барон, – начертал ученый соодопсий на своей серебряной табличке, а затем, когда я повернулся, чтобы выйти из комнаты, он быстро протянул руку и коснулся меня согнутым указательным пальцем, что означало «до встречи».
– Прошу прощения, маленький барон, – написал он, – но вы покидаете мой кабинет без вашего верного Балджера.
Я был поражен, потому что он действительно был прав, и без чувства зрения он видел больше, чем я с широко открытыми здоровыми глазами. Балджер крепко спал на шелковой подушке. Наш безмолвный разговор так утомил его, что он уплыл в Земли Нод на крыльях мечты. Он опустил голову и выглядел очень пристыженным, когда мой зов разбудил его, и он обнаружил, что я действительно чуть не ушел, а он об этом не знал.
Начинается с чего-то о маленьких соодопсиях, но переходит на другую тему, а именно: тихая песня Поющих пальцев, Прекрасная дева Серебряного города. – Бочколобый оказался достаточно любезен, чтобы просветить меня в одном вопросе, и он пользуется случаем, чтобы сделать Балджеру очень высокий комплимент, который тот, конечно же, заслужил.