— Так ведь не послушался. А прав был дед! Ох, как прав, — с нарочитым вздохом заключил капитан. — Не знал за дочерью еще одного греха: по четыре часа в парикмахерской просиживать.
— Тут уж ничего не поделаешь. Седина. Надо, — глубокомысленно пояснила Елене Ивановне Томочка.
— Пропадет дед на берегу без моря, — словно бы про себя заключил Каминский и обратился к Реутову: — Денег, говорит, пусть вообще не платят, только бы в рейс пойти. А ведь крепкий старик.
— Но старик, пенсионер, — неопределенно промычал Реутов, и лицо его словно отвердело.
— Практикантов, молодых матросов поучил бы уму-разуму, — нашел уместным вставить и свое слово Николай Степанович.
Реутов ответил тоном, каким, очевидно, привык говорить с подчиненными — несколько покровительственно:
— Я, конечно, понимаю альтруистические порывы, но, согласитесь сами, существуют вполне реальные препятствия. Медкомиссия, например. В море со старым человеком всякое может случиться.
— Всякое может случиться и с молодым, — улыбнувшись мужу, мягко заметила Лина Петровна. — И не обязательно ему идти в тропики и в продолжительный рейс.
— Хоть бы на месяц-другой, — просительно произнесла Томочка. — Ему бы хоть на время в привычную обстановку попасть, в море.
— Подумаем, подумаем! Не обещаю, но подумаем! — сухо заключил Реутов.
— Пожалуй, нам пора, — оттопырив нижнюю губу, пробубнил Каминский и поднялся. Не так уж сложен вопрос, по которому он обратился, и изображать большого начальника Реутову ни к чему. Капитан Каминский, на счету которого немало сложных проводок судов, смелых тяжелых рейсов, есть капитан Каминский. А бывший слабенький штурман Реутов — всего лишь Реутов, который без своего кресла ровным счетом нуль.
— Куда же вы?! Нет, нет, не отпущу! — воскликнул хозяин, спохватившись.
Нижняя губа Каминского все еще оставалась оттопыренной, когда он прощался с Тереховым, и, только взяв руку хозяйки, он улыбнулся. Ради Лины Петровны, с которой был знаком еще в юности, и пришел.
Елена Ивановна понимала, как неловко чувствовала себя хозяйка, и, когда Каминский подошел прощаться, взяла его под руку:
— Ждала, что споем вместе старинные морские песни. От кого же их услышишь, как не от настоящих капитанов. Морских бродяг?!
— …морских бродяг! — подхватил явно польщенный Каминский. — Но пение больше по части супруги. Томочка! Она, верно, все моряцкие песни знает. — И покорно, под руку с Еленой Ивановной, двинулся к пианино.
— У меня ни голоса, ни слуха, но пою! — беззаботно сообщила Томочка, села к пианино и положила руки на клавиши.