— Целые сутки?! Слишком долго! — прошептала Татьяна. — Скажите Виктору Дмитриевичу, пусть узнает, может, на каком-нибудь судне есть хирург. Должен же где-то быть хирург?
— Хорошо, хорошо! Успокойтесь. Он сделает все, что нужно. Подождите, пока выйдет на связь.
— Я не могу надолго оставлять больного.
— Так напишите все, что нужно. Виктор Дмитриевич передаст радиограмму. Если будет радиотелефонная связь, вызовем. Идите ко мне в каюту и пишите.
На листке бумаги Татьяна изложила симптомы болезни, свои наблюдения. В радиорубке молча положила исписанный листок на стол. Напряженный сидел Виктор у передатчиков и только кивнул.
Теперь хоть есть какая-то надежда связаться с судном, с берегом. Что-то уже делается.
Однако, когда Татьяна вошла в лазарет, чувство некоторого облегчения мгновенно улетучилось. Над больным стоял Дзюба и рассматривал вздувшуюся ногу Любезнова. Без всякого вступления он сказал:
— Резать надо — загнется хлопец.
— То есть, как? — машинально спросила Татьяна, глядя на посиневшие губы матроса, на желтизну у висков. — Ампутировать?
— Вот тут разрежь, — указывая чуть повыше раны, твердо проговорил Дзюба, словно он этим всю жизнь только и занимался.
— А если сепсис? — Она сказала первое, что пришло в голову. Не объяснять же Дзюбе насчет тромбофлебита, остеомиелита и всяких иных подозрений.
— Он уже есть, тот сепсис. Не стойте, не тратьте время, Татьяна Константиновна, доходит хлопец.
— Может, по радио свяжутся. А то вдруг навредишь.
— Некуда уже вредить.
Маринка схватила ее дрожащими руками за плечи:
— Спасите же Толика! Умрет он!
— Перестань! — хмуро сказала Татьяна. Дзюба прав. Медлить нельзя. Ну, а если она решится на оперативное вмешательство и потом — летальный исход?
— Выйди на минутку, дочка, — вдруг обратился к Маринке Дзюба и подтолкнул ее к двери.
Когда он вернулся к койке, круглое, добродушное лицо его было неузнаваемым. Тяжело раздувались толстые ноздри широкого приплюснутого носа, небольшие глазки свирепо уставились на Татьяну.
Она непроизвольно сделала шаг назад.
— Тебе тут що, круиз?! Обжиматься с хлопцами пришла? — Он больно стиснул ей плечо. — Бери ножа! И не финти! Я тебе не Витька!
— Вы с ума сошли! Как вы смеете?! — крикнула Татьяна.
— Бери ножа! Учили тебя, так дело делай. Не было бы тебя, так сами б впорались. Дочка! — крикнул в коридор Дзюба. — Иди, дивчинка, допоможи!
Татьяна мыла руки.
— Спирт, Татьяна Константиновна, давайте, — сказал Дзюба.
— Надо йод. Вон, Маринка, на полке. Инструменты, — каким-то не своим, Гортанным голосом сказала Татьяна.
— Ну и добре. И инструменты, все готово, — продолжал Дзюба. — У нас в лесу, это когда партизанили, товарищ Степан ножовкой, что по металлу, ногу Ваньке Лихачеву геть отшматовал. И спас хлопца! По сей час малярит. И не скажешь, что дядька на протезе. Простыней чистых принести?