Бродила по селу, прошла вдоль вырубленной посадки у железнодорожного полотна. В этой посадке у них с Сенькой и Катрусей были свои тайники. Прятали в них дичку — зеленые яблоки и маленькие терпкие груши.
Больше не ездила в родное село. А сегодня услышала о Зеленом Куте, и опять властно потянуло домой.
Уходя всем сердцем в дорогое прошлое, она недоумевала, почему не решилась еще раз поехать.
К станции поезд подошел глубокой ночью. Однако на перроне Владимира Федоровича ждали Ваня с Лесей — жених и невеста, их родители, родственники. Встречали так, словно приехавшие были самой близкой родней.
— Вот уговорил Елену Ивановну, тоже, в общем, учительницу, вместе ехать. Она родом из этих мест, — оживленно пояснял Владимир Федорович Ване и всем встречавшим.
— Спасибо, наш самый дорогой гость! И вам спасибо! — Маленькая, худенькая, в мальчишечьей замшевой куртке невеста обняла Елену Ивановну. Широко открытые светлые глаза, белый завиток на лбу. Как похожа Леся на ту дивчинку у ставка.
Леся не отходила от Елены Ивановны, словно что-то и впрямь роднило их, хоть успели сказать друг другу всего несколько слов. Увела к себе незнакомую гостью, постелила ей в парадной комнате, уставленной полированной мебелью, с рушниками на стене и горой вышитых подушек на кровати.
Проснулась Елена Ивановна, когда поднималось солнце. Комната наполнилась утренней свежестью, в соседних дворах слышалось мычание коров, под окном деловито кудахтали куры.
Стараясь никого не разбудить, вышла во двор. Из коровника с ведром молока появилась Ганна Власовна, мать Леси, и ни за что не хотела отпускать гостью без завтрака.
— Ну хочь молока выпейте, — настаивала она.
Елена Ивановна приняла из рук хозяйки поллитровую кружку и, присев тут же на крылечке, пила теплое парное молоко. Тяжело переваливаясь, вышли на дорогу утки со своими желтыми выводками. Хозяйки, стоя у ворот, перекликались, провожая своих лысух, рябух и красунь, упитанных коровенок, на пастбище.
Знакомой улицей, на которой не сохранилось ни одного знакомого дома, Елена Ивановна шла к ставку. Вот он, почти овальный, заросший у берегов очеретом. Тогда ставок казался большим, глубоким и потому немного страшным.
На том берегу, теперь таком близком, голенастый хлопчик купает коня, трет его серые бока, обливает спину прозрачной водой.
Тот ставок и не тот. Елене Ивановне казалось, что сидит она именно под тем кустом, под которым обычно сидела Катруся, хотя к плечу свешивались белые соцветья бузины, а на том были розовые цветы боярышника.
Потом Елена Ивановна медленно шла широкой улицей в другой конец села, где когда-то стояла их хата. Новое длинное здание с вывеской «Колгосп «Жовтень» тянулось там, где раньше — она это хорошо помнила — был их двор и садок бабы Горпины.