— Других ключей ни у кого нет, — негромко сказала Майя Артему. — Как только мы приехали, я сразу же поменяла замки. Мастера знаю с детства, он в этом доме живет уже лет тридцать… Покажи мне, — попросила она Орелию, — что с твоей головой.
Та, всхлипнув, убрала полотенце. Повернулась к ней затылком, и Майя уставилась на рваную рану с засохшими краями, видневшуюся среди спутанных черных волос. Ей стало нехорошо. Настолько, что ледяное дыхание обморока оказалось слишком уж близко, и Майя чуть было не прилегла рядом с Орелией на том самом диване.
— Никита, пойди и поиграй немного в своей комнате… — сказала она слабым голосом сыну, застывшему рядом с ней. — Твоей няне стало плохо, но очень скоро приедут врачи.
Главное, чтобы маме тоже не стало плохо…
— Я посижу с ней, — заявил подошедший Артем, сунув Майе в руки стакан с водой. Орелии тоже протянул, но та пить не стала, заявив, что ее мутит. — Проверь, пожалуйста, не пропало ли что-то из квартиры.
Майя была даже рада покинуть негостеприимный диван. Кинулась в спальню, но небольшая шкатулка с украшениями стояла нетронутой.
— Ничего не взяли, — сказала она Артему, пришедшему следом с Никитой на руках.
Спасский с явным интересом уставился на разбросанные по кровати вещи. Майя покраснела, увидев, что он смотрит на ее сиреневый кружевной бюстгальтер. Подхватив, сунула его в шкаф.
Это… Это вообще его не касается!..
— Так я и думал. Сюда приходили не ради этого. Пойдем! — Артем неожиданно взял ее за руку, а у нее попросту не осталось сил сопротивляться.
— Но там же моя мастерская! — пробормотала Майя, поняв, что Спасский ведет ее к лестнице на второй этаж. — Там ничего нет! Только картина, которую я начала пару дней назад.
Но Артем уверенно тянул ее за собой на мансарду с видом на черный ночной Н-ск и далекие фонари на проспекте, в мастерскую, в которой творил ее когда-то знаменитый отец, а потом стала рисовать она. Сейчас там стоял мольберт с набросками — выброшенная на берег рыбацкая лодка за пеленой дождя.
Майя собиралась назвать работу «Слезы моря». Но как только она вошла, то поняла, что не в этот раз.
От картины ничего не осталось.
Холст был буквально растерзан — изрезан в клочья, словно его кололи ножом в припадке дикой, безудержной ярости.
— Это ведь не ты сделала в порыве самокритики? — спросил внимательно за ней наблюдавший Артем. — Марусь, не стоит так убиваться! Обещаю, мы обязательно во всем разберемся.
— Нет, — покачала головой Майя, потому что в это не слишком-то верила. — Это не я. Ничего подобного я не делала. Но зачем?! Кому так сильно помешала моя картина, что ради этого он даже забрался в квартиру? Взломал замок, ударил Орелию и… уничтожил «Слезы моря»?!