Отношение к Монтеню и при его жизни, и сегодня неоднозначно. Как можно уйти от реальности во время тяжких потрясений, которые переживает твоя страна? Как можно сидеть в своей башне и не участвовать в жизни семьи, не знать, сколько у тебя детей, не заниматься их воспитанием? Вопросов – множество. Я хочу только, чтобы читатели поняли – эпохи и времена меняют акценты, меняют этику поведения. Трансформируются не только наши представления о самых разных проявлениях жизни, но и отношение к ним. Чтобы понять характер его эмоций, реакций на какие-то вещи, надо учитывать контекст эпохи и, прежде всего, традицию антично-гуманистического мышления. А она, эта традиция, во многом опирается на философическое отношение к жизни. К тому же, как человек истинно верующий, он был фаталистом. И потому смерть своих детей воспринял как неизбежное – такова Божья воля. Представления другой эпохи трудно объяснить. Лучше прочту строчки из Монтеня: «Размышлять о смерти – значит, размышлять о свободе. Кто научился умирать, тот разучился быть рабом. Готовность умереть избавляет нас от всякого подчинения и принуждения, во всем прочем возможна личина. Наши превосходные философские рассуждения сплошь и рядом не более как заученный урок, а всякие житейские неприятности очень часто, не задевая нас за живое, оставляют нам возможность сохранять на лице – подчеркиваю, – на лице – полнейшее спокойствие». Возможно, кто-то подумает, что невозмутимое выражение лица свидетельствуют о спокойствии души, но это будет ошибкой. Может быть, вернее сказать о нем – стоик, скептик.
Принимать жизнь надо философски. И наверное, не случайно многие серьезные исследователи связали имя Монтеня с Шекспиром. Шекспир, как считается, мог читать Монтеня в английском переводе, сделанном Джоном Фолио в 1603 году. На страницах этого перевода, находящегося в библиотеке Британского музея, сохранился автограф Шекспира, достоверность которого некоторые исследователи подвергают сомнению – вокруг Шекспира всегда много домыслов! Однако тщательные текстологические и серьезные филологические исследования его произведений свидетельствуют: некоторые мысли, вложенные им в уста своих персонажей, были навеяны Монтенем. Особенно в «Гамлете». Вспомним самый знаменитый монолог «Быть или не быть?». И сравним с высказыванием Монтеня: «Мы стремимся вперед вместе с течением. Но повернуть назад, к себе самим, – действие болезненное. Так и море волнуется, бушует и тревожится, когда преграды заставляют его повернуть обратно. Смириться, плыть дальше или…?» Переклички обнаружены и в других драмах Шекспира. Упомянем в этой связи исследование В. П. Комаровой «Шекспир и Монтень», в котором высказывается интересное соображение: гениальные мысли, может быть, когда-то в виде маленького зернышка, были обронены еще до нашей эры, а потом время от времени бесконечно возникали в разных умах. Вспомним толстовское: «Все по-настоящему великие мысли чрезвычайно просты».