Площадь была полна и шумела приветственными криками, переходящими в скандирование. Я величественно проезжал вдоль этой толпы, помахивая подданным рукой и периодически выкрикивая в их адрес здравицы и прочие приветствия. Всеобщее ликование и обожание просто разливалось по площади.
Ударная волна едва не сшибла меня с коня. Благо кто-то из охраны кинулся наперерез моему взбесившемуся от испуга коню и, удерживая его под уздцы, позволил мне спрыгнуть прямо «в руки» генералу Климовичу. Меня буквально поволокли в сторону Спасских ворот, прикрывая телами и расталкивая всех, кто попадался на пути.
Лишь мельком, полуобернувшись назад, я видел колоссальный вулкан, вырвавшийся из недр Красной площади, видел множество взлетевших в небо булыжников из мостовой, обломков бревен, частей каких-то конструкций. Видел изломанные фигурки, разбрасываемые из эпицентра трагедии в разные стороны. Видел множество летящих в воздухе фрагментов того, что еще несколько мгновений назад было частью веселых и счастливых людей…
Так наступила Кровавая Пасха 1917 года.
Москва. Красная площадь.
2 (15) апреля 1917 года
Прежде чем он что-то понял, его просто смело, и тело покатилось, сбитое с ног стоявшими впереди и увлекающее за собой всех тех, кто стоял сзади. Спасенный телами более невезучих, он вскочил на ноги, и тут же его подхватила хлынувшая прочь толпа, бегущая в панике и давящая всех на своем пути. Словно в замедленном прокручивании ручки синематографа его сознание отмечало падающие вокруг булыжники, разбивающие головы тех, кто бежал рядом. Один за другим падали люди, кто скошенный упавшим сверху обломком, а кто просто споткнувшийся и немедля затоптанный безжалостной толпой.
Бурный людской поток вынес его на Никольскую.
Только не упасть… Только не упасть! Лишь одна мысль свербела у него в голове. Не упасть! Если упадешь – смерть!
Беги, наступая на тех, кому не повезло. Беги, чувствуя, как хрустят под твоими каблуками чьи-то кости. Беги.
Не можешь остановиться. Не сможешь…
Кто-то с силой толкнул его в плечо, и он полетел влево, сбив какого-то несчастного с ног. Впечатавшись в стену, он с ужасом понял, что его сейчас просто размажут по этой самой стене. Уже валясь на бок, он вдруг почувствовал, что стена поддалась и его несет куда-то прочь от безумия людской стихии.
Смахнув кровь с разбитого лица, он понял, что лежит на полу какого-то храма. Он даже помнил эту церковь, но сейчас совершенно не мог вспомнить название храма, да и какое это имело значение?
– Слава тебе, Господи! – лишь это смог он вымолвить, переводя дух. Прислушавшись, Иван Никитин поспешил к выходу. Никольская улица была почти пуста. Лишь в стороне Лубянки еще были видны спины последних бегущих. На самой же мостовой лежали лишь изломанные и раздавленные тела затоптанных толпой. Чем ближе к Красной площади, тем больше трупов устилало булыжник.