— Какая Марийка? — спросила Евдокия, и сердце ее затрепетало.
— Чукурлиева… Девушка на выданье.
— Она здесь?
— Кажется, нет, но придет. Веселая! Не стремится в Софию, как другие. Учится на доктора…
— Не замужем… Так, что ли?
— Не замужем, не замужем. Бабушка у нее недавно умерла, поэтому неудобно сразу замуж выходить, но и здесь все будет в порядке, очень уж за ней ухаживают. Красавица! Посмотрим, кому повезет…
Стиснув зубы, Евдокия больше ни о чем не спрашивала. Все было яснее ясного. Ее дурень увяз по самую шею. Надо его спасать, двух мнений тут быть и не может. Она еще сильнее сжала ручку сумки и ускорила шаг. Старик продолжал что-то бормотать, но она уже не слушала.
Петринского они застали в неглиже. Он только что встал после обеденного сна и делал у открытого окна гимнастику. Усидев его в таком виде, полуголого, с волосатыми длинными ногами, заросшего щетиной и плешивого, она затрепетала, как девушка. Это тело и это лицо ей были знакомы до мельчайших подробностей.
Только и сказала:
— Вот это да!
Петринский оцепенел. Он не мог поверить своим глазам: она это или не она; и откуда она взялась, с неба свалилась, что ли? Смотрел на нее и не мог двинуться с места. Она коварно усмехнулась:
— А ты думал, что я тебя не найду?
Петринский опустил голову, не в силах выдержать ее взгляда.
Евдокия сделала шаг вперед. Начала обстоятельно осматривать комнату: кровать, пол, потолок, стены. Поводила носом и морщилась. Запаха духов не было, но зато в углу стояла корзина с хлебом и кутьей. Она еще больше нахмурилась, но не стала спрашивать, что это за корзина и откуда она. Дойдет очередь и до нее. Сей час надо было найти другие компрометирующие вещи. Постель неприбрана, подушка без наволочки валялась на полу. У окна висела на веревке выстиранная рубашка. Посредине комнаты валялись стоптанные, давно не чищенные туристские ботинки, на маленьком столике стояла пишущая машинка с листом белой, нетронутой бумаги. Бросилось в глаза пестрое, деревенской работы полотенце на спинке стула.
— Что это за полотенце?
— Полотенце…
— Я спрашиваю, откуда оно… Кто его тебе дал?
— Купил… в Пловдиве…
— Ясно! Ясно, как белый день!
Евдокия сделала еще шаг вперед.
— А рубашка?
— Рубашка…
— Кто ее тебе выстирал?
— Сам.
— Неужели?.. А простыня?
— Простыню я ему дал! — вмешался дед Радко. — Простыня моя… Точнее, общественная… Вторую простыню украл скотник… вот и осталась всего одна…
— Ясно!.. — прервала его Евдокия. — Мне все ясно!
— Вы не правы! — снова вмешался старик.
— А вас прошу не вмешиваться!
Она продолжала осмотр, расхаживая по большой пустой комнате. Половицы скрипели под ее ногами. Дед Радко боязливо следил за ней, ожидая, что вот-вот начнется потасовка. Но Евдокия не доставила ему этого удовольствия. Она знала, что это никуда не уйдет, найдется более подходящее для этого место.