Она встала, подошла к нему, вроде бы посмотреть, выпил ли он кофе, наклонилась и поцеловала в волосы.
— Как мне нравится ваш чуб!
Он вздрогнул, попытался схватить ее за руку, но она уже отошла, смеясь:
— Была когда-то такая песня… «Чубчик» называлась… Вы ее знаете?
— Нет.
— Эх, молодое поколение… Ничего-то вы не знаете!.. Эту песню пел мой дед в тюрьме… А от деда ее выучила бабушка… В ней поется: «Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый! Развевайся, чубчик, на ветру. Сибирь ведь тоже русская земля…» Красиво, правда?
Она попыталась ее спеть, но не смогла вспомнить мелодию, вскочила и принялась рыться в старых пластинках, оставшихся еще от бабушки. Балтов уже терял терпение. Он боялся, что, если она найдет эти пластинки, пропадет назначенное им заседание. Поэтому он взял со стола часы и сказал, что уходит. Поблагодарил за кофе, за беседу… и за космос. Поблагодарил и за новую песню, которую когда-то пела ее бабушка, а до этого и ее дедушка, когда сидел в тюрьме. И пообещал выучить ее, когда придет в гости следующий раз, если, конечно, его пригласят.
— Подумаю, — ответила Марийка, провожая его до ворот. Он взял ее за руку. Задержал в своей, как задерживают руку любимой девушки, вздохнул и, улыбаясь, добавил:
— До следующего рейса… в Космос!
— Всегда готова, товарищ командир!
Закрыв за ним калитку, она бегом бросилась в дом. Даже не глянув на разбросанные по столу и этажеркам книги, упала на кровать лицом в подушку и заплакала. Рыдала, как ребенок, сама не зная почему. Если бы кто-нибудь увидел, как она вздрагивает и обливается слезами, наверное, подумал бы, что она сошла с ума. А она и сама не знала, почему плачет и чего хочет. Наплакавшись вволю, она увидела, что на дворе уже стемнело. Потеряв представление о времени, она даже не понимала, какой сегодня день и число. Осмотрелась. Увидела разбросанные книги. Среди них смиренно лежала и толстая книга с автографом. Ей показалось, что кто-то нарочно оставил ее раскрытой, чтобы напомнить о каком-то несуществующем прегрешении. Она протянула руку, осторожно вырвала страницу с автографом, разорвала в клочки и выбросила в мусорное ведро. Потом долго смотрела в окно. Яблоки уже начали краснеть. Скоро начнется сбор винограда. А там и зима! Останется она одна-одинешенька, даже без бабушки, которая пела ей когда го странную песенку про Сибирь… и про чубчик кучерявый… Где он сейчас?.. Двадцать тысяч лье по земле или двадцать тысяч лье в небесах?.. Смешно. Странно. И она открыла окно, чтобы быстрее высохли слезы. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь видел ее заплаканной!