Он остановился на событиях в Тырново минувшей осенью, на покушении в Народном театре… Он ругал правых, как ругают учеников. Его слова хлестали их как пощечины. Потом он сказал:
— Да, господа народные представители, я понимаю их беспокойство! Особенно после двадцать второго апреля! Такого гостинца они еще никогда не получали!.. Теперь они сидят как пришибленные. Куда подевался их гонор?! Когда я вижу, как они, опустив головы, идут по улице, я говорю себе: эти люди сами себе могилу роют, сами себя в западню толкают. Они еще пожнут плоды своей глупости. Так пусть их расшибают лбы!..
— Хорошо он нас разделал, профессор!
— Тише, тише!
— …Но, господа народные представители, — продолжал Стамболийский, — я не понимаю наших друзей слева, мне не ясен их расчет, особенно сейчас, после двадцать второго апреля, когда народ ясно и для слепых и для глухих выразил свое доверие Земледельческому союзу!.. Почему же они продолжают выступать против нас? Чего они хотят? Я совершенно согласен с господином Димитровым, что репарации — страшное бремя для народа. Этот мельничный жернов будет висеть у нас на шее в продолжение шестидесяти лет, его придется нести трем поколениям, и ни вы, ни я не доживем до того времени, когда это бремя будет сброшено… И вместо того чтобы погасить тлеющий огонь старой вражды, мы снова начинаем ссориться на радость тем, кто виновен в разгроме и несчастье Болгарии…
— Господин Стамболийский, — не сдержавшись, выкрикнул с места профессор, — не пытайтесь уйти от ответственности! Вы тоже голосовали за объявление войны… Не умывайте руки, подобно Понтию Пилату!..
— Вы лжете, сударь! — оборвал его Стамболийский. Он на мгновение остановил взгляд на побледневшем лице оппонента, затем продолжал еще громче: — Вы лжете! Народ хорошо знает, где мы были тогда… И кто не подписал антивоенное воззвание… Все это известно… В то время когда крестьяне и рабочие проливали кровь на полях сражений, вы, господа, прятались по чердакам, устраивали свадьбы, копили богатства, скупали земельные участки и виноградники!
— А вы покупали маслобойни и мельницы! Нечего вам жаловаться, господин Стамболийский! Мы ведь хорошо знаем друг друга! Так что лучше нам во всем этом не копаться…
— Фамилии, фамилии назовите. Голословно каждый может утверждать…
— Фамилии? Сколько угодно! Эти люди рядом с вами, в министерских креслах…
— Спросите господина Муравиева. Уж он-то знает…
— А бай Недялко Атанасов, чего он прячется?..
— Замолчи, старый осел!.. Мелешь тут что в голову взбредет. Когда мы воевали, ты вязал чулки, прячась за юбку своей жены!