Димитров: 14 июня Исполнительный Комитет Коммунистического Интернационала (ИККИ) направил в Болгарию телеграмму. ИККИ обратился с воззванием непосредственно к массам через голову ЦК…
Коларов: В докладе Луканова на имя ИККИ говорилось, что в 60 районах страны ни один человек не восстал против переворота. Но и из этого тенденциозного доклада все же видно, что народ был готов действовать.
Кабакчиев: Был ли доклад Луканова утвержден ЦК?
Димитров: Нет.
Кабакчиев: А рассматривался ли в ЦК какой-либо другой доклад?
Димитров: Путчисты лучше, чем ЦК, понимали партийные резолюции и ожидали, что партия перейдет к действиям.
Младен Стоянов: Девятого июня путчисты разыскивали Кабакчиева, чтобы арестовать его, и захватили партийную типографию. Как на это реагировал ЦК?
Димитров: Они ожидали, что мы начнем вооруженную борьбу, и потому пытались арестовать нас. Потом, убедившись в нашем нейтралитете, успокоились и оставили нас на свободе… Пятого августа был освобожден Васил Коларов. Он сразу же явился в ЦК… Мы думали, что если бы Васил Коларов находился девятого июня в Софии, то поступил бы так же, как мы. Такова была гипнотическая сила переворота. Всем, однако, было ясно, что необходимо взять курс на вооруженное восстание. Луканов и другие в принципе тоже не были против этого.
Кабакчиев: Необходимо признать, что до прибытия Васила Коларова у ЦК не было ясного и определенного мнения по вопросу о восстании. Луканов не верил в новый курс. С товарищами, с которыми у него были деловые встречи, он обсуждал любые вопросы, но только не этот, самый важный.
Димитров: В сложившейся обстановке был принят ряд практических мер (докладчик зачитал решения, принятые ЦК 5 и 6 августа). Итак, пятого августа партия уже взяла курс на вооруженное восстание. Двенадцатого сентября начались аресты. Рано утром четырнадцатого сентября было решено объявить массовую политическую стачку. В Софии она прошла лишь на нескольких наиболее крупных предприятиях. Был созван митинг на площади, во время которого убили полицейского пристава. Мы получили сведения, что если бы стачка продлилась еще хотя бы один день, то начали бы бастовать и другие фабрики. Мы дали указания продолжать забастовку, но Луканов, поддерживавший связь с бастующими, распорядился прекратить ее. Рабочие не знали, что думать, на чьей стороне ЦК — на стороне Димитрова или на стороне Луканова. Только пятнадцатого сентября вечером, спустя четыре дня после начала арестов, оказалось возможным созвать заседание ЦК, на котором мог бы присутствовать и Луканов. Таким образом, мы потеряли четыре дня, и это именно тогда, когда был дорог каждый час. Это заседание ЦК было созвано по нашей инициативе, инициативе части членов ЦК. Луканова мы не приглашали на заседание, так как не знали, где он находится, но случайно оказалось, что он скрывается в той самой квартире, где было созвано заседание… В ходе заседания оформились две позиции. Первая — вооруженное восстание становится неизбежным, ибо революционный кризис обострился. Вторую позицию защищал только Луканов. Он говорил, что положение неясное и невозможно сказать, является ли восстание единственным выходом из него. В конце заседания (пятнадцатого сентября) до нас дошли первые слухи, что в Казанлыке началось восстание. От товарища Коларова была получена записка, в которой он писал: «Немедленно давайте сигнал к действию». Мнения разделились следующим образом.