— Эгей, керчанка, что же своих не признаешь?
Сестры обнялись.
Условия позволяли — Часть в Ивановке задержалась, — и Вера побывала у Анниных родственников в гостях. Первый раз пришла с неизменным своим другом Таней Макаровой.
Девушек-воинов, да еще летчиц, принимали с почетом. Хозяйка-казачка снарядила на фронт, в кавалерию да артиллерию, пятерых сынов. Но дочери были все при ней. И она, в душе сокрушаясь за мать Веры и мать Тани, которых окаянная война заставила послать своих дочерей на самый страшный фронт — воздушный, прямо-таки не находила достойного места, куда бы усадить девушек, чем попотчевать. Сесть предложили, конечно, в красном углу, под образами. Таня шепнула на ухо Вере:
— Не думают небось, что мы с тобой безбожницы. А если я песню антибожью затяну? Мне что-то попеть охота.
Вера видела, что из солидарности с ней, переживая ее сердечные неурядицы, Таня последнее время была притихшей, молчаливой. А сегодня — опять-таки вместе с ней — повеселела и готова озорничать. Она благодарно сжала руку подруги и произнесла во всеуслышание:
— Споем, Танюша. Обязательно споем. Тут тебе хорошие помощницы найдутся. — И, понизив голос, сказала только Тане: — А… антибожьих я от тебя что-то не слыхала. Ты поешь все какие-то, я бы сказала, величавые…
Очень чуткая к настроениям времени, к пульсу общенародной жизни, именно Таня Макарова запевала в полку новые песни — суровые и нежные, преисполненные любви к страдающей Родине и светлой веры в победу.
За столом в первую очередь спели старую, «Конармейскую». Таня начала ее, не без основания предположив, что «песня вроде тутошняя». С улицы и из соседних домов потянулись на песню жители — ребятишки и женщины. Заглядывали, в окна, заходили в сени и в горницу, Становились как в хоре — голос к голосу. И пели. Печалью звучали женские голоса. Печалью и вместе с тем непреоборимой мощью.
По дороге к себе в часть Таня сказала:
— Знаешь, Верок, я сейчас не только пела всласть, но и думала…
— Знаю. Думала: «Ай да мы! Спасибо нам!» — засмеялась Вера. Потом сокрушенно добавила: — А я боялась, что с Анной о домашних делах поговорить не успею. Так и не успела. Выпадет ли еще времечко?
В следующий раз Вера к Анне опять зашла не одна, потому что Савва не отпустил, с ней увязался.
— Дальние родственники, говоришь?! — воскликнул он на замечание Веры, что неудобно идти вдвоем к дальним родственникам сестры. — Нет у нас тут в станице дальних. Все ближние. Посмотришь, как еще твои бабоньки рады будут.
— Излишней скромностью ты не отличаешься.
— А надо ли? Твоей скромности вполне хватит на нас двоих.