. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Нет, и в религиозных делах Сечени тоже не знал хлопот. Позднее я расскажу вам, как он высказывался на этот счет Меттерниху, а сейчас достаточно вспомнить, как он реагировал на заявление леди Уилтон, которая пожалела Сократа за то, что тому не дано было познать истинную веру.
«Дама, заслуживающая симпатии!» — замечает он и, возможно, по какой-то ассоциации с этим, во всяком случае в тот же самый день, делает следующую запись:
«Мое глубокое убеждение, что весь секрет буржуазного развития и прогресса кроется в нашем самоощущении. То, что не под силу одному, окажется легко сделать многим вместе».
Вот вам шкала настроений одного дня.
Где тот писатель, который в описании одного дня жизни своего героя способен пройти вслед за ним в строгой и обстоятельной последовательности неисчислимо долгий путь! Разве описание какого-либо дня из жизни Сечени заняло бы меньше места, чем растянувшаяся на тысячу страниц одиссея одного дня джойсовского Улисса?..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Все написанные о нем романы оказывались поверхностными по сравнению с предметом повествования.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Тут нужен бы не романист, а талантливый историк; однако таковой покуда не сыскался.
Байрон вступил в борьбу за освобождение греков, поскольку Англия, освободившись от уз крепостничества, до того увязла в сетях банковских и фабричных капиталов, что там и дышать стало невмоготу. У Сечени же под боком находилась страна, нуждающаяся в освобождении: его собственная родина… Однако ему кажется, что сначала необходимо пройти весь путь английской революции, остерегаясь при этом, чтобы не получился такой же результат, как в Англии.
Будущего историка ждет нелегкая задача: описать характер этого Байрона Центральной Европы, который в то же время и Лермонтов — в державе, управляемой Меттернихом.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Только этого еще не хватало: психологическое исследование, где душевный склад Сечени объяснялся бы результатами люэса! Сколь ни потрясают нас строки Ади о поцелуе Розалии (вам они вряд ли известны), сколь ни занимательны пассажи Томаса Манна об Эсмеральде Леверкюна, нам должно быть безразлично, какие именно физиологические раздражители способствовали мозговой деятельности Сечени. Те же самые раздражители тупицу могут превратить разве что в законченного кретина. Если верно, что они способны усиливать определенные психические качества, то последние должны быть заложены в человеке изначально. Усилить что-либо возможно лишь в том случае, если есть что усиливать.