Плохим он был человеком или хорошим, гуманным или жестоким? Не знаю. Во всяком случае, однажды, будучи в доме у Меттерниха, он заявил: «Кошута необходимо утилизировать, а если нельзя утилизировать, значит, надо повесить». Когда Кошут занемог, по Пешту разошелся слух, будто Сечени подослал убийц отравить его… Разве не характерно для человека, что к нему могла пристать подобная клевета?
А давайте прочтем, что Сечени говорит о самом себе Ташнеру, единственному до конца преданному ему человеку, исполнителю своей последней воли: «Вы и А. Кларк, вероятно, полагаете, будто я любил вас. Я вас использовал, но любить никогда не любил! А. Кларк думал, что я люблю его, так как я выказывал озабоченность, когда он прихварывал. Да, я был добр к нему, заботился о нем, чтобы он продержался хотя бы до тех пор, пока мост будет готов: я знал, что без него все дело застопорится. Наделенный способностями, большими, чем кто бы то ни было, я мог бы стать благодетелем Венгрии…» и тому подобное. Здесь же Сечени пишет и о вышеупомянутом талисмане, полученном от отца в 1817-м…
Конечно, эти признания были сделаны уже в бытность его в лечебнице для душевнобольных, где он мог без каких бы то ни было ограничений писать правду, прикрываясь оправданием: «С безумца какой спрос!» Тут он мог себе позволить любую мистификацию, дабы смягчить резкость вырывающихся у него откровенных признаний.
Финансовые дела и искренность в кругу вельмож
Надеюсь, мне удалось убедить вас: мелочность в вопросе о ста пятидесяти фунтах — лишь незначительная черта облика Сечени, душу которого перепахивали и разрывали столь великие — и теперь понятные нам — двойственные чувства и сомнения. Надо видеть перед собою результат — построенный им мост. Кстати, у вас нет желания сесть в машину и снова взглянуть на него?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Как хорошо иной раз молча испытывать наслаждение!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Благодарю. Нет лучшего напитка на свете, чем хороший черный кофе! Я порекомендовал бы вам купить у нас небольшую кофеварку. Венгерские «эспрессо», по-моему, лучшие в мире.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Верно. Однако позволю себе заметить, что я честно старался разрекламировать венгерскую продукцию. Вы же, прославленный музыкант, переводите разговор на политику.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Не думаю, чтобы Меттерниха можно было назвать последователем Макиавелли. Его идеалом был политический торгаш куда ничтожнее: князь Талейран.