Сечени отзывают из группы мужчин, окруживших лорда Холланда: «С вами желает познакомиться леди Каролина», — говорит один из его знакомых. И шепотом добавляет: «Бывшая возлюбленная Байрона».
Каролине Лэм уже минуло тридцать, и она не слишком привлекательна, хотя одета по последней моде и в манере говорить тоже следует последней моде: речь ее быстра и несколько сумбурна. Она явно была бы не прочь, вздумай этот молодой — и пользующийся вниманием в доме Холландов — экзотический кавалергард приударить за ней.
Представленный даме Сечени тотчас начинает в гусарско-байроническом тоне:
— Для меня опасно имя «Каролина». Оно заставило меня немало выстрадать, и я тщетно пытался забыть его.
Не удостаивая внимания трагический тон этой тирады, бывшая возлюбленная Байрона бездумно трещит по-французски:
— Mon nom est aussi Caroline — et j’en suis bien aise car je suis sûre que vous ne m’oublierez plus…[27]
Столь мощная концентрация глупости сковывает язык Сечени. Мне кажется, после этого даже его пиетет перед Байроном слабеет.
По счастью, Каролину отзывает ее мать — леди Бессборо, а Сечени берет под руку русский военный атташе.
— Здесь, в Лондоне, — нашептывает атташе, ведя его в игральную комнату, — у вас уже есть прозвище: «байронический турок». — И он бросает взгляд на Сечени, на его черные, густые, сросшиеся брови.
— Первая часть прозвища лестна, да и вторая не оскорбительна, — холодно парирует Сечени. — Леди Лэм — дама на редкость интересная.
— О нет, такие, как она, в Лондоне отнюдь не редкость, зато другой леди Холланд не найти. — И дипломат ждет, что ответит Сечени.
— Леди Холланд напоминает надменную королеву; быть безразличным к ней — невозможно, она вынуждает относиться к своей особе с самым живейшим интересом, — отвечает молодой человек, ощущая витающую над собой тень Меттерниха.
— И по части коммерции она не промах. Якобы использует потаенные складки одежды, чтобы ввести в заблуждение таможенные власти.
— Вам-то уж, по всей вероятности, не известны эти потайные местечки, — резко обрывает его Сечени.
Он останавливается у одного из карточных столов за спиной у играющих и, чтобы как-то смягчить резкость своих слов, переводит разговор на обстановку комнаты — мебель красного дерева, выполненную в новом стиле.
— Изумительно красиво и вместе с тем просто, — говорит он.
— «Empire», — с улыбкой замечает русский атташе. — Леди Холланд нравится все, что напоминает Empereur, то бишь императора.
— Что касается мебели, можно лишь хвалить ее вкус, — осторожничает Сечени.
— Самое любопытное, что Москва, к сожжению которой император все-таки имел некоторое отношение, сейчас вновь отстраивается в его стиле, и мебель, что изготавливается по заказу московской знати, — сплошь красного дерева и в стиле ампир.