— Ян, что ты будешь делать, когда все это кончится?
— Я служил в ссудной кассе, но без большой охоты. Мы с Павлом хотели бы, пожалуй, учительствовать.
— С Павлом?
— Это мой друг из гимназии. Мы вместе сюда пришли. А ты? — спросил Ян, помолчав.
— Я? Кем буду? Тебе не кажется, что это и от тебя зависит?
— Пожалуйста, не заводись опять.
Ганс Вайнер опустил голову, бесцветным голосом спросил:
— Родители есть?
— Мать. Отец погиб при воздушном налете у вас в рейхе.
— А у меня только отец. Мама умерла, когда мне было три года. Я ее не помню. — Вайнер отряхнул шапку. — А девушка есть?
Ян стиснул губы.
— Есть, — сказал он, упрямо дернув головой. — Если только вы ее не отняли у меня.
Майор остановился, посмотрел Яну в глаза.
— Ян, — серьезно сказал он, — что ты все «вы» да «вы», я-то здесь при чем?
Снизу до них донеслось тарахтенье подводы, ехавшей по дороге в сторону леса.
— Молчи уж, — только и сказал Ян, уводя за собой майора в глубь леса.
Как только подвода проехала, они вышли на опушку, откуда открывался вид на долину. Ян поразился, насколько его представление о ней, продиктованное картой, оказалось близким к действительности. Единственная неожиданность (он проглядел маленький черный прямоугольничек на карте) — приземистое здание внизу у реки, с горой бревен и белыми штабелями пиленого леса. Лесопилка. Ян не верил своим глазам. Он невольно оперся плечом о дерево. Сходство с пилорамой, которую они взорвали недавно, было поразительным. До чего эта картина деревенской лесопилки со штабелями досок и брусьев, с рекой и дорогой была похожа на картину недавних дней, там, по ту сторону гор, на картину, которая ночью вдруг вспыхнула в ослепительном сиянии взрыва. Только здешняя долина была помельче, склоны более пологи, а от шоссе к лесу вела простая каменистая дорога. Сейчас вверх по ней громыхала подвода, две другие сворачивали на дорогу с шоссе.
Зима на носу, понял Ян, лесорубы спешат доставить весь поваленный лес на пилу. Ему это было знакомо. Перед отправкой в рейх он устроился на местную пилораму, которая принадлежала двоюродному брату матери. Там он был в безопасности, дядя по возможности щадил его, но уберечь от рейха не мог.
Железные ободья тяжелых подвод звенели о камень. «Пустые едут вверх, груженые — вниз, движение как на пражском мосту, — рассуждал Ян. — Днем нам не перебраться. Эти хозяева для нас вряд ли опасны, но кто знает?» В голове у него мелькнула мысль, столь же соблазнительная, как и неосуществимая: завладеть одной из этих подвод и дерзко поехать на ней к цели. Он не сомневался, что это был бы самый быстрый и явно самый безопасный путь. Никто не обратил бы на них внимания, так же как не обращают внимания на всех этих хозяйчиков и возчиков, едущих по своим каждодневным делам в город, на поле, в лес. Можно было упиваться этой идеей, но ее не осуществишь.