Пулемет работал.
Бригаденфюреру доложили, что машина его немного пострадала от воздушного налета, вместе с грузовым лифтом гаража. Почему-то это известие огорчило коменданта не меньше, чем известие о прорыве русских на вал.
4
Утром был убит комбат Беляев. В командование вступил капитан Абрамов. Батальон держался на гребне вала ровно сутки, отвлекая на себя внимание и огонь гарнизона цитадели, пока саперы у южных ворот не построили мост у пролома и на помощь батальону не переправились два огневых взвода сорокапяток, которые помогли отбить отчаянные контратаки немцев. Дальше стало полегче, и батальон начал сам проникать в цитадель. Его уже не могло остановить то, что фаустники разрушили мост, по которому подходила подмога, да и саперы за ночь успели построить новый мост.
В семь утра его снова разрушили, но теперь на валу было столько народу, пушек и минометов, что столкнуть все это с вала оказалось для гарнизона цитадели не под силу.
Штурмовые группы стали просачиваться внутрь цитадели.
5
Дот помогли взять саперы. Два пуда взрывчатки сорвали бронедвери с тыльной стороны дота, которую прикрывала башня, но башню взяли на себя артиллеристы: ослепили беглым и частым огнем сразу нескольких батарей по окнам, амбразурам и бойницам. Били прямой наводкой, чтобы прикрыть всего пять человек взвода старшины Фомина — все, что осталось после суточного сидения на валу. Но эти пять человек чувствовали себя взводом и действовали как взвод. Познань стала школой уличных боев, и те, кто оставался жив к штурму цитадели, были уже академиками своего дела и могли делать такое, что даже бывалые солдаты разводили руками: «Быть не может».
Старшина Фомин и его взвод из пятерых человек, как и все остальные штурмовые группы дивизии, поступали вопреки всякой логике, лезли там, где, казалось бы, нельзя было пролезть, атаковали тогда, когда не рекомендовал ни один устав ни одной армии в мире. В гарнизонах дотов у немцев меньше роты никогда не было, и пятеро ребят фоминского взвода тоже это знали, но упорно и настойчиво прорывались в дот, считая, что главное — это добраться до немца, а сколько их там — это неважно. Шапкозакидательством тут и не пахло. Это была реальная оценка своих сил, и они доказали, что все у них без ошибок.
Едва после взрыва сорвало бронированные створки дверей, в проем выпустили все фаустпатроны, что оказались под рукой — их было не меньше двадцати, и они были запасены самими немцами под противоосколочным козырьком дота. Потом в дым и копоть ушел весь взвод — все пятеро. В первом ярусе дота мало кто уцелел, но дальше был этаж подачи снарядов, и там пришлось воевать по подвальным правилам — на нож и пистолет. Пришлось туго, и неизвестно, чья бы взяла, но Пахомов очередью поджег штабель полузарядов артиллерийского пороха, и сразу стало как в аду — порох, сгорая, свистел и визжал, рассыпался искрами и едкой гарью. Всем стало не до драки, и дружно дернули наверх. И свои, и немцы. Пятеро успели раньше, и это оказалось очень важным, потому что, очухавшись и хлебнув всего по глотку свежего воздуха, они стали хозяевами положения у выхода — все, кто выскакивал оттуда, попадали под автоматы.