Кремнев говорил чистую правду о вони в последнем прибежище фюрера. Она поражала всех, кто там был, но очень немногие знали одну деталь: в бункере рейхсканцелярии при строительстве предусмотрели и дымовые фильтры, и вентиляцию, и даже принудительное напыление препарата горного альпийского воздуха «Оберзальцберг» — одного из мест, где привык бывать Гитлер, но еще в первый обстрел, двадцать первого апреля, несколько снарядов разрушили канализационный коллектор, и последние девять суток жизни Гитлера в его бункере смердело так, что не помогали ни вентиляторы, ни эрзац альпийского воздуха. Но Кремневу и остальным солдатам и офицерам, вошедшим после капитуляции, так и показалось, что вся фашистская верхушка всю жизнь прожила в смраде и вони.
Рассказчик Кремнев был неважный, все сбивался на свои сибирские словечки, которых Фомин не понимал, но все равно был безмерно рад и счастлив, слушая неторопливый говор однополчанина. И когда он, может быть, в сотый раз спросил, что еще нового в дивизии и какая там жизнь, то Кремнев отмахнулся:
— Все уж обсказал. Чего не досказал — сам увидишь. Ты вон за окно погляди, места-то для тебя знакомые, в Познань въезжаем.
И правда, это была Познань. Девичья гора над Вартой, где он в последний раз встретил своих, медсанбатовских, а по другую сторону железной дороги форт номер два, который дивизия взяла еще в январе, одним из самых первых, наконец, мост через Варту и дот под ним, где красавец Абассов учился ходить по рельсе, чтобы потом пройти свои последние в жизни десять шагов. Где же это было? Фомин метнулся к противоположному окну и увидел все: кладбище с разваленными склепами, распятия, ангелов из камня без голов и крыльев, ров и за ним молчащие развалины цитадели, перед которыми ночью по единственной дрожащей рельсе на валу накапливался батальон майора Беляева. Тогда комбат был еще жив, и то, что батальон удержался на валу, когда рассвело, и фашисты не сковырнули его в ров, было целиком заслугой комбата.
Утром, обнаружив беляевские роты прямо под амбразурами, немцы не запаниковали, а, довольно быстро разобравшись в обстановке, усилили фланкирующие огневые группы и методично, буквально по счету, начали рубить роты пулеметным огнем. Сзади был ров, впереди стены, а закопаться на пологом склоне вала в промерзший грунт не дали немцы — любой, начинавший двигаться, сразу привлекал к себе внимание пулеметчиков.
Артиллеристы, прикрывающие батальон, били по амбразурам, и снаряды поднимали облака кирпичной пыли, но только немногие из них попадали по целям, однако огонь пулеметов из цитадели это все-таки сдерживало. Группы с флангов и особо досаждающие батальону огневые точки комбат указывал по телефону и таким образом хоть как-то пытался блокировать их огнем, ослепить. Равновесие боя, оказывается, висело на тоненькой жилке телефонного провода, и, когда его теребили, артиллерия, так помогавшая батальону, оказалась без корректировки, ее огонь потерял действенность, пулеметы из цитадели именно за эти пятнадцать минут выбили почти треть беляевского батальона.