Последней вступила в дело счетверенная зенитная установка и в две длинные очереди подожгла машину и изрешетила двоих, которые пытались бежать от нее, когда «виллис» беспомощно ткнулся вместе с третьим, шофером, в песчаный откос предмостной выемки. Они так и сгорели вместе с машиной, хотя разведчик призывал, требовал, чтоб вытащили то, что осталось от этих «распроклятых шпионов и диверсантов, потому что у них там, должно быть, остались документы и карты». Тогда этого никто не сделал, и было такое ощущение, словно всем миром прикончили ядовитую змею. С тех пор у мостов Фомину всегда приходила в голову эта история.
— Эй, старшина! Ты что тут делаешь? Собирайся и айда к нашему коменданту, бо он дюже разузнать хочет, чего это ты тут народ за ноги тягаешь. Перепились, что ли? Аж сюда разит. Даже на денатурат не похоже.
— «Свои», — подумал с облегчением Фомин, спокойно подобрал автомат и повесил себе на шею, потом нахлобучил Лизе Уваровой шапку на голову, взвалил ее себе на спину и сказал сержанту:
— Давай, славяне, разбирай остальных. — И пошел со своей ношей к переправе.
— Кузя, та це ж бабы! — услыхал Фомин за собой удивленный возглас, но сержант оказался бывалым, и это его не особенно удивило.
— Бабы или нет — у коменданта разберутся. Волоки! Да бери любую, Нестеренко, не невесту выбираешь, а спасаешь отравленного бойца.
— Куды ж я ее визьму, колы вона бильш «тигры» важить?
— Легких баб не бывает, Нестеренко. Мужик в таком деле всю жизнь тащит что досталось. Не мешкай, работай.
Комендант, пожилой младший лейтенант, узнав, в чем дело, на Фомина и напустился:
— Какого ж ты беса, голова садовая, ночью не сказал, что с девками. Заладил: «Группа военнослужащих, срочно», а толком не вразумил. У меня тут всем срочно, а куда нам теперь твоих кукол в шинелях девать? На том берегу солдаты нужны, а не спящие царевны. В общем, так. Даю час на то, чтоб ты своих сонных в чувство привел — тогда пущу на тот берег, а если не сможешь — обратно отправлю, и пускай с тобой твое начальство по своему разумению управляется.
Через час, который пролетел для старшины Фомина как одна минута, комендант переправы оглядел «воскресших», сжалился над их бледным видом и посадил на машину с дневным пропуском, идущую на Магнушевский плацдарм.