Пронин знал, что повернуть фронт армии в огромной наступательной операции даже один раз — задача очень сложная, а проделать такое трижды — это уникальный показатель зрелости штаба и подвижности соединения, да еще такого крупного, как танковая армия, но не удержался и подначил танкиста:
— Приземленная позиция, Михаил Ефимович. Излишне даже, я скажу. До схемы обнаженно.
— Обнаженно — это когда голый. Под Тулой, в сорок первом, у меня от бригады рожки да ножки оставались, но против Гудериана лягались и бодались, и, поверь мне, комиссар, никогда себя обнаженнее больше не приходилось чувствовать. Думаешь сам себе — лучше б меня мать на свет не рожала, а такое отчубучишь, что самому потом верить не хочется. Когда узнал, что частично и моими хлопотами отставка Гудериану вышла, именинником ходил. Сейчас бы мне его, когда у меня семьсот танков и столько же стволов, тогда бы поглядели, в чьем задачнике ответы правильные. Вот тебе и схема, комиссар.
Танковый командарм недавно получил Звезду Героя, и чувствовалось, что он рад такой оценке и даже не прочь поговорить о том, что он и его армия даром хлеб не едят и обращаться с ними надо соответственно. Но потом, когда и ему передалось ощущение первой неудачи с прорывом, он почувствовал, что сейчас не радует общевойсковых командиров своим мундиром с полным иконостасом, и набросил шинель. Потом сухо попрощался с командармом и Прониным, сказав: «Если изменения будут, то я у себя». И вышел.
У Беляева под Липскими Будами ничего не изменилось. Подошли четыре танка, два из них были с противоминными тралами — катками, вынесенными вперед на стальных рамах, и ждали назначенного комбатом срока — десять двадцать пять, чтоб идти на деревушку одновременно с ротой Абассова. Машины были почти неразличимы в серой пелене тумана, потому что накануне экипажи побелили их известкой прямо по заводской окраске, и танки приобрели серовато-дымный цвет, который даже вблизи при такой видимости делал их контуры размытыми и нечеткими.
Часы показывали десять двадцать.
«Добрался старшина до Абассова или нет?» — прикинул про себя комбат и дал команду танкистам: «Приготовиться к движению!» К танкам подтягивались те, кто должен был атаковать вместе с машинами: взвод из роты Иванова, взвод разведки, пулеметный и минометный взводы, снятые с участков, которые выглядели на данную минуту наиболее безопасными относительно возможного немецкого контрудара на деблокирование деревушки.
— Ты давай направо, — приказал майор своему заместителю капитану Абрамову, прибывшему с пулеметчиками. — А я слева буду, чтоб самому к Абассову выйти. Остальное — по собственному разумению.