— Абассов там у тебя далеко?
— Рядом.
— Давай его.
Абрамов передал трубку.
— Ты чего чудишь, Абассов? — раздался в трубке голос Беляева. — Почему строевую записку не проверяешь?
— Как не проверяю, товарищ гвардии майор? Лично подписываю.
— Тем хуже. Значит, ты лично дезертиров покрываешь. Где у тебя Фомин? Старшина?
— Взводом командует, но он же по спискам санроты числится.
— Не дури, Абассов. Буды твой взвод взял?
— Так точно, мой.
— А командовал им посторонний? Так, что ли? Твой он, Абассов, и назначен на должность командира взвода мной и утвержден командиром полка. Соображаешь? И наградной лист на него ты писать будешь. Как считаешь, ордена достоин?
— Так точно. Достоин.
— Вот и пиши представление.
Старшина Фомин так ничего не узнал об этом разговоре, и капитан Абассов ничего ему об этом не сказал, когда усаживал взвод старшины на три самоходки СУ-76. Напутствовал насчет связи, уточнял порядок движения с танкистом и о представлении не сказал ни слова, потому что помнил хорошее правило — награды хороши, когда их дают, а не тогда, когда обещают.
Потом командир танкистов высунулся из люка и крикнул:
— Все сели? Держись, славяне! Трогаем! До Берлина прокачу!
Танковые армии входили в узкую брешь прорыва и начали свое движение на запад, в обход Варшавы, с юга охватывая всю группировку гитлеровских армий на левобережье Вислы. Начинался другой счет, не на метры, полосы траншей, подавленные огневые точки, а сразу на десятки километров территории, на окруженные дивизии и взятые города. Все подчинено скорости, и только скорости.
Утром танки с десантниками на броне форсировали Пилицу — по карте получалось, что за ночь отмахали почти полсотни километров. От сидения на броне даже в полушубках стали коченеть и, чтобы хоть чуть отогреться, стали меняться местами, поочередно садясь на корму самоходок — там из выхлопных жалюзи шло тепло от мотора.
Останавливаться было некогда, и, встретив немецкую колонну, разметали ее с ходу, даже не замедлив скорости движения, да и что мог сделать запоздалый пехотный батальон против двух общевойсковых и двух танковых армий, вырвавшихся такой плотной массой из горла шириной по фронту пока еще около десятка километров.
Армии 1-го Белорусского фронта вслед за войсками Конева начали стремительный бросок к Одеру.