Все довоенное в мыслях все равно приходило к войне, утыкалось в нее, как в тупик, и каждый — Фомин это слышал не раз — говорил: «Вот если бы ее не было». Особенно те, кто постарше. Никитич в медсанбате клял ее по-крестьянски зло, женщины вздыхали, да и командиры, которым сам бог, уставы и воинское начальство вручили бразды правления нынешними сражениями, тоже честили ее почем зря.
Авиационный генерал приезжал на похороны экипажа штурмовика. Ил немного не дотянул и упал на самом берегу реки Ингулец, которую тогда только-только форсировали около Владимировки. Санпоезд, в котором тогда служил Фомин, тоже хоронил своих умерших, и все было по уставу. Над братской могилой троекратно треснули прощальные залпы, и вырос свежий глинистый холм с тесаным столбиком.
Начальник госпиталя и генерал стояли рядом, и, когда все кончилось, старшина невольно стал свидетелем их разговора. «Вот какие деревья сажаем, — сказал генерал, кивая на отесанный столбик со звездой. — Богато сажаем, кто урожай собирать будет?» — «Война, товарищ генерал. Травматическая эпидемия». — «Самое страшное, доктор, что эта эпидемия среди сильных. Какие ребята гибнут? Ты бы на них живых взглянул. Огонь!» — «Фашизм, товарищ генерал». — «То-то и оно. Вроде и оправдание на будущее есть. Фашизм — это серьезно, и кровь пролить, чтоб эту нечисть свести под корень, — дело святое, только раньше-то мы не с того конца эту редьку есть начали. Вот за это с нас спрос будет. От этого спроса ни за чины, ни за ордена, ни за победы не спрячешься, но, чтоб простил народ, воевать надо хорошо, будь она, эта война, проклята…»
Вспомнившиеся слова генерала перекликались со своими недоуменными вопросами, на которые никто не мог ответить, но чувствовалось, что многим это тоже не давало покоя, но шла война, и время от времени остававшееся неясным заслонялось солдатской работой, боями, маршами и разными другими делами — мало ли их на войне?
Впереди показался городок с темной иглой костела посередине. Из люка вылез лейтенант.
— Старшина! В Згеж входим! Наши из восьмого гвардейского передают, что кое-кого еще добивают. Поглядывайте по сторонам. Мы на проход рванем. На, поговори со своими. — Танкист стащил с головы шлем и показал, что надо подвинуться поближе, чтоб хватило шнура шлемофонов.
Старшина надел свою шапку на голову лейтенанта, а сам надел шлем. Из наушников донесся голос комбата Беляева.
— Любая группа «Кавказ»! Отвечайте!
«Кавказ», «Клин», «Калуга», «Коростень», «Кострома» — все позывные клепиковского полка — все, что начиналось на букву «к». «Кавказ» — позывной роты Абассова, и Фомин, стало быть, обязан ответить.