— Гляди не обморозься. Пробегись немножко, разомни косточки, сразу потеплеет.
— А мне не холодно. Совсем-совсем не холодно.
— Скажешь тоже, давай не ленись, а то скоро через губу не переплюнешь. До Равы ледышкой станешь.
Дорога стала спускаться со ската холма к речушке, к мостику, разбитому-расколоченному прошедшими по нему танками, машинами, и Рассохин уже ясно видел вдрызг измочаленные доски настила и взъерошенную свежую щепу на бревнах. «Придется коней в поводу, а то, не приведи господь, ноги поломать могут. Надо бы Самуся с Ярыгиным ссадить, а то один по неопытности, другой по лени своей лошадей покалечат», — подумал ездовой и толкнул Олю.
— Подержи вожжи. Не дергай ими, кони сами дорогу знают. Перед мостиком остановишь, а я к Ярыгину в хвост схожу. — Никитич слез и, держась за передок двуколки, сделал несколько шагов, разминая затекшие ноги.
Вдруг позади в хруст копыт и равномерное дыхание лошадей ворвался новый звук — рев мощного мотора, и Никитич подумал, что перед самым мостиком их обоз будет кто-то обгонять, но, поглядев назад, на дорогу, обнаружил, к своему удивлению, что она пуста, а мотор заработал сбоку, из леска, мимо которого они только что проехали. Там редкий сосняк с кустарником по опушке выходил прямо к шоссе, и в аккурат оттуда, подминая кусты и молодые сосенки, выкатилась угловатая махина самоходки с рублеными прямыми крестами на бортах, а за ней по следам гусениц выбегали немцы, одетые по-разному, кто в сером, кто в черном, а кто в маскировочном белом, но все с оружием, и самоходка, качнув, переползая через придорожную канаву стволом пушки, развернулась на шоссе в сторону моста, вслед маленькому обозу медсанбата.
Наверное, немцы пережидали здесь день, наблюдая за дорогой, и удачно выбрали место, чтоб незадолго до темноты форсировать речушку по шоссе, когда позволит обстановка. И вот наконец она позволила. Окруженцам, хоть они и были с самоходкой, не было резону нападать на колонны с войсками и артиллерией — те и сами могли управиться и вызвать подмогу, а эти несколько подвод можно не считать — они трофей, и трофей нужный. Немцы специально не стреляли, чтоб не покалечить лошадей, которые были нужны как транспорт для уставших и раненых и, на худой конец, как подвижный запас продовольствия. Конина — не самая худшая еда.
Не знал и не мог знать этих планов выходящих из окружения немцев Пров Никитич Рассохин, но осознал одно, что сзади нежданно-негаданно выкатила и тарахтит погибель и для него, и для этой пигалицы-несмышленыша, и для всех остальных. Все они, как рыба на сковородке, остается только ждать, пока зажарят. Он настолько был поражен увиденным, что напрочь забыл про автомат, лежавший в сене на передке, где он только что сидел, да если бы и помнил, то что можно сделать с этой трещоткой против железного чудища и все выбегавших и выбегавших из леска вслед за ним солдат в чужой форме? «Ох, как их много!»