Как ни горько, как ни безнадежно было все то, что Жума узнал о Ханбекове во время прямой трансляции по телевидению из его кабинета, святой шейх все-таки решил предпринять еще одну попытку удержать Сату Халовича в своих тенетах: уж очень важное место занимал Ханбеков в опасной игре Жумы, уж очень тревожно складывалась в последнее время обстановка для секты.
Люди Жумы всюду искали Сату Халовича, пытались гости с ним в контакт, но он не появлялся на улице, не ходил на работу, его телефоны ни дома, ни в райисполкоме не отвечали… Вскоре по всему району распространилась черпая весть о болезни завсельхозотделом. Его обязанности взял на себя Али Сапарбиев.
Жума не верил в болезнь Ханбекова. Он считал, что старик хитрит, решив пересидеть дома тревожные дни. Но в то же время Жума хотел использовать слух о болезни в своих интересах: ведь этот слух давал вполне благовидный повод для визита к болящему. Бирка и Сапи получили указание нанести такой визит.
Выбрав тихий погожий вечерок, друзья-мюриды направились к Ханбекову. Через дверь, открытую в сад, никем не замеченные, они проникли во внутренние покои. В руках у того и другого были традиционные подарки. Ханбеков действительно лежал в постели, дремал.
— Добрый вечер, Сату! Ассалям алейкум! — согласным нежным дуэтом пропели мюриды.
— Что такое? Кто здесь? — тотчас встрепенулся Ханбеков.
— Это мы, твои лучшие друзья. Принесли тебе сердечный привет от святого шейха, нашего беспорочного владыки, посланника аллаха.
Сату Халович болезненно поморщился, брезгливо потряс головой, как от касторки, и отвернулся к стене.
— Уходите отсюда. Я не желаю вас больше знать.
— Сату, — дружелюбно заворковал Бирка, — разве добрый мусульманин встречает так гостей! Посмотри, что мы тебе тут принесли в подарок.
— Знаю я ваши подарки. Дальше дохлого гуся у вас фантазия не работает. Забирайте свою дохлятину и сматывайтесь.
— Вай, вай, как грубо! А мы-то, Сапи, старались. Ну, все равно. Достань-ка японский магнитофон.
Ханбеков трепыхнулся было, чтобы повернуться, но все-таки совладал со своими корыстными чувствами и остался в прежнем положении.
— Включи-ка, Сапи. Там есть одна любопытнейшая пленочка.
Раздался мягкий щелчок, и комнату заполнил отчетливый голос Ханбекова: «Я очень люблю тебя, друг мои, и мысленно обнимаю, но нам есть о чем подумать… Я целую край твоей священной одежды (звук поцелуя)… Ну, прощай, звезда души моей!»
Ханбеков подскочил на кровати, словно его ткнули в бок раскаленным шилом, и повернулся к мюридам.
— Что это такое?!
— Концерт, записанный по трансляции из Большого зала консерватории в Москве, — змеиной улыбкой улыбнулся Бирка. — Только ты, Сапи, ошибся, надо пораньше включить пленку.