— Может быть, скажешь, куда?
— В одну компанию…
— Не отмечать ли день рождения Циолковского?
Салман понял, что Тумише все известно и хитрить с ней бессмысленно.
— Представь себе, да!
— А ты не удивился, почему именно Циолковского?
— Ну как?.. Великий ученый. Отец космонавтики. Мировое имя…
— Представь себе, Салман, дело совсем не в этом, вернее, прежде всего не в этом.
— А в чем же?
— А в том, что эти, как ты их хорошо назвал, божьи урыльники, совсем спятившие на почве религиозного фанатизма и местнической спеси…
— Ты теперь так о них говоришь?
— Да, теперь я о них говорю так… Эти урыльники ищут сейчас во всем мире и во всей мировой истории узы родства. В числе их открытий числится и Циолковский. Уверяют, что он был чеченцем.
Салман и Калимат засмеялись.
— Не смейтесь. Обрусел, мол, но корень в нем чеченский. Вот и начали они его почитать. Рассчитывают и тебя увлечь своими настроениями.
— Ну уж нет!
— Это одно. А второе — Циолковский родился 17-го сентября, то есть до его дня рождения еще полтора месяца.
— Вот так да! Значит, и тут обман?
— Самый настоящий. Они и меня приглашали, но я не иду. И тебе не советую. Трудно сказать, что именно они затевают, но уж наверняка что-то недоброе. И между прочим, гвоздь, на который ты наехал, оказался на дороге совсем не случайно…
— Что ты говоришь!
— И Бахаза с запасным колесом как из-под земли явился тоже не случайно.
— Вай-вай! — всплеснула руками Калимат. — А откуда тебе это известно?
— Да уж известно, тетушка. Ведь они мне кое-что еще доверяют. Вот и все, что я хотела вам сказать. Простите мне мой внезапный приход. Надеюсь, о нем никто не узнает. Прощайте.
— Нет, нет, так уходить после таких добрых дел нельзя, — опять всполошилась старушка. — Отведай все-таки что-нибудь с нашего стола. Ах, если бы ты была моей дочерью…
— Есть я не хочу. Дайте мне попить.
Салман налил в стакан воды и подал Тумише. Она отпила глоток.
— Вот я и стала дочерью этого дома, — сказала она, ставя стакан. — С этого дня несчастье никогда не постигнет наш дом по моей вине. Счастливо оставаться!
— Спасибо тебе, Тумиша, за все, что ты тут сказала, — поклонился Салман.
— Мать обязана проводить дочь, — Калимат гордо выступила вперед. — Пошли, дочка.
Оставшись один, Салман стал ходить из угла в угол, обдумывая все, что услышал от Тумиши.
Тумиша с удовольствием вымылась, накинула красивый махровый халат и села к зеркалу причесаться. Все тело, все мышцы гудели у нее от усталости. Ах, как приятно отдохнуть в удобном кресле!..
Вот уже несколько дней, как Тумиша оставила служебный кабинет в Малхан-ирзе и живет в Тийна-эвл, в своем старом домике. Дело в тон, что на совхозных полях и фермах сейчас очень много неотложной работы, а сектанты в последнее время весьма активизировались. Они без конца совершают паломничества на могилы каких-то святых, устраивают зикиры, читают по ночам наставления Жумы… Это отрывает от дела много рабочих рук. А когда сектанты и выходят в поле или на ферму, то после утомительных походов или бессонных ночных радений работать они не могут, их клонит в сон, и через час-другой они сваливаются где попало и мертвецки засыпают. Третьего дня одного старца, уснувшего прямо на дороге, едва не задавил трактор. Другой старикашка в сонном состоянии оступился и сломал ногу. Едва удалось спасти. После этих драматических случаев пришлось создать специализированную комсомольско-молодежную бригаду по сбору снулых будильников — СКОБСНУБ. Скобснубовцы работают неутомимо. Где они только не находят снулых рабов Жумы! И на чердаках домов, и в подвалах, и под сценой закрытого днем клуба, и в коробках из-под новых больших телевизоров, и в коровниках, и в курятниках, и в собачьих будках… Всех их вытаскивают, грузят на выделенную для этого машину, везут к конторе и там складывают под специально оборудованный навес. После работы жители аула заходят сюда и в порядке живой очереди получают своих родственников: большинство — дедушку или бабушку, но некоторые — дядю или тетю, жену или мужа, а кое-кто даже и чадо любимое…