— Мы выполняли распоряжение святого шейха, — ответил Бирка, скромно потупив свои лягушачьи глазки. — А еще он просил передать вам сердечный привет.
— Провалитесь вы все вместе со своим шейхом, гусями и наложницами. Жуме надо бы думать не о подарках, а о том, как унести ноги… Я только что из Грозного с заседания комиссии, созданной в связи с исчезновением его дома.
— За новостями об этом мы и пришли, — вкрадчиво сказал Сапи.
— За новостями? Так получите: в этой комиссии Жуму называли мошенником, а вас — шайкой свихнувшихся фанатиков. Там догадываются, как исчез дом… всех вас во главе с Жумой могут забрать в милицию.
— Ну, что ж, забирай! — зловеще произнес Бирка, обнажая свои желтые лошадиные зубы.
— Не горячись, — своевременно вмешался Сапи, — ты же знаешь, что Сату Халович большой государственный человек. Его положение сложно. Надо найти такое решение, чтобы и престижу нашего друга не повредить и чтобы для нас польза была. Мы не должны забывать, что Сату Халович всегда нам охотно помогал. Кто в свое время дал разрешение святому шейху построить дом? Сату Халович! Кто приказал выделить для этого дома шифер и другие строительные материалы? Опять Сату Халович! Кто помог святому шейху вне очереди приобрести «Волгу» и без экзамена получить водительские права? Все он же — Сату Халович! Ты сам рассказывал мне об этом.
От частого и поспешного произнесения имя Ханбекова звучало в устах Сапи, как у Куржани, когда она хотела поддеть своего вельможного дружка — Затухалович. Это еще больше злило Ханбекова.
— Да, да, я не отрицаю, — Бирка в волнении то и дело облизывал губы своим коровьим языком. — Все это сделал он. Правда, за хорошие деньги. Даже за ничего не стоящие водительские права не постеснялся взять двести рублей.
— Поосторожней, правоверные! — Ханбеков вплотную подошел к мюридам. — Если вы пришли сюда для таких разговоров!..
— Не обижайтесь на него, дорогой Затухалович, — опять поспешил вмешаться дипломатичный Сапи. — Он погорячился. Чего не бывает между родственниками…
— Какой я вам родственник! — Ханбеков бросал гневные взгляды на Бирку, но еще большая злость бушевала в нем против Сапи: за его «Затухаловича» он так бы и съездил ему сейчас по физиономии. — Вы навязываете всем свое родство. Хороши родственники! Пришли без приглашения в мой дом, оборвали восьмисотрублевую чехословацкую люстру, вдребезги разнесли накрытый стол, подбросили дохлого гуся…
— Нет, почтеннейший, — мягко вставил Сапи, — гусь-то был живой, в полном здравии. Он просто не перенес…
— А почему не перенес? — Ханбеков очень сильно ткнул пальцем в грудь Сапи, чтобы хоть отчасти удовлетворить свою злость против него. — Да потому что он был хотя еще и живой, но уже в предынфарктном состоянии. И вот скорбный итог… А разве можно есть гуся, если он умер от инфаркта?