— Пойду я, — сказал капитан.
Другой, может, и обрадовался бы, что не первым идти в преисподнюю, Антипов же горячо запротестовал. На хитрость даже пошел:
— Что вы, что вы! И не удержу я вас, перетя́нете меня. Во мне и четырех пудов-нету, легкий…
Капитан унял свой азарт, лишь приказал:
— Гранату пусти.
— Не рисково? — засомневался Антипов. — Спугнем, да и начхать самураю, не достанет его за перегородкой.
— За какой перегородкой?
— Не сидит же он под самой дырой. Пещера есть, и ход в ее сбоку. Хотя, ежели их двое…
Он пустил, уронил как бы вниз гранату.
В недрах горы фугасным снарядом громыхнул взрыв. Дохнуло горячим тугим комом. Следом забухал утробно пулемет.
— Двое, точно, — уверился Антипов, словно и в самом деле проник волшебным способом в японский дот. — Ну, пошел я.
Сперва он пошарил ногами и уткнулся в скобу. «Говорил я: не может того быть, чтоб никакой лестницы!» Освободившись от сковывающего и ненужного троса, исчез в шахте.
Капитан, лежа на животе, безуспешно вглядывался в неразведанную бездну. Не видел и не мог что-нибудь видеть, но чувствовал опасность. Прошло три минуты. Или пять, или целая вечность. Капитан не выдержал и полез вслед за Антиповым.
Очутившись на ровной площадке, Антипов почувствовал холодный сквозняк и замер, прислушался. Тихо… Выставив автомат, бесшумно двинулся навстречу воздушному потоку.
Нога ступила на что-то мягкое, податливое. Антипов мгновенно направил автомат под ноги, переждал и нащупал жесткий меховой воротник. «Значит, двое их. Было…»
Глаза обвыкли в темноте. В плотном мраке выявилось серое пятно тоннельной арки. Оттуда несло сыростью и еще незнакомым, но тоже специфическим запахом чужанины.
«Там он, там второй самурай. Счас, счас, зараза! И за Ерохина, и за деда — за все… Счас, счас!»
Обостренный слух уловил слабое позвякивание. Будто колокольчик на ветру раскачивался. Антипов притаил дыхание. Послышался шорох: вроде кто-то суетно и торопливо скидывал одежду.
Припав к скользкому камню, Антипов вполз под арку. Метра через три тоннель кончился. По-черепашьи вытянув шею, сунулся в просторный грот.
Через широкую амбразуру вливался рассеянный свет, устилая пол из каменных плит дряблым туманом. Наклонная, в трещинах и бороздах стена растворялась в тяжелой черной пустоте.
Ребристое тело пулемета и броневой щит лежали в стороне, а рядом с обезглавленной тумбой, как перед плахой, стоял на коленях человек. Не стоял, сидел, опираясь задом на пятки, и, смиренно вытянув руки, плавно и молитвенно складывался, выпрямлялся, не издавая ни звука.
Антипов глядел на него, как на привидение. Все происходящее вызывало чувство театральной ненастоящности. Внезапно возник тонкий, нарастающий стон или вой. Черный силуэт с запрокинутой стриженой головой стал похож на завывающего пса, голодного, несчастного, покинутого хозяевами в пустом доме. Подогнув левую руку, Антипов завалился на бок и перехватил автомат.