— Так точно. Уже другой принесли, заменим.
— Не нужно. — Он возвратился к орудию. — Ну-ка, отключите питание. Синюков, попросите у радистов пару проводков, батарейку от фонарика к прицелу подключить.
Полуживая батарея от карманного фонаря совершила чудо. Теперь на ослепительно белом фоне мишени четко и мягко багровели прицельные марки. Но батареи хватит ненадолго…
— Фиалкин, боевое задание!
— С прицелом, товарищ лейтенант? Дело простое. Реостат только нужен, напряжение регулировать.
— Где вы сейчас реостат достанете?
— Така штука не подойдет? — неожиданно пришел на выручку Шилко.
— Прекрасно! Где ты взял? Это же реостат накала от радиостанции?
— Мабудь, так оно и есть, — солидно подтвердил Шилко, — бо я его коло мастерской знайшов. Згодится, думаю, и взяв.
— Вот и пригодилось! — одобрительно сказал Краснов. — По местам! Шилко, к прицелу!
— Я?.. Слухаюсь!
С левого фланга, пытаясь вырваться из слепящего прожектора, несся «корабль противника».
— По-о миноносцу! Бронебойным!..
Шилко с таким старанием и тщательностью прицеливался, что успел выпустить всего три снаряда.
— Есть люди, — поддел приятеля Синюков, — не то что перекур с дремотой, стрельбу с присвистом устраивают.
— Ничего, — вступился Краснов. — У него из трех снарядов два в цель попали, а у вас из трех — один.
— Товарищ лейтенант, готово, — доложил Фиалкин. — Подключил.
Луч прожектора снова упал в море.
— К орудию!
2
Стрельцов очень скоро заскучал в лагере, заскучал по своей жене. В эту первую, самую долгую после женитьбы разлуку он начал смутно догадываться, что любил в жене не ее самое, а свою мечту, любовался и гордился своей верностью. И то была не любовь, а чувство удовлетворенного самолюбия. Оставшись один на один со своим самолюбием и своей гордостью, вдруг почувствовал: если ему было тепло и светло с Ниной, то благодаря ее теплу, ее свету, ее любви. Он всегда мечтал быть с Ниной, только с ней, был убежден: никто другой не принесет ему счастья. Ни одну женщину не мог представить себе своей женой, но не задумывался, является ли сам тем единственным, кто действительно может сделать счастливой Нину.
Стрельцов полагал, что нельзя быть несчастной, щедро наделяя радостью любви другого. А он был счастлив, хотя и не понимал, что сполна насладиться жизнью невозможно, забирая все, но почти ничего не отдавая взамен.
Вечером, накануне выезда из лагеря, Нина, облокотившись, сидела на диване. Сергей лежал, удобно устроившись головой на ее ногах. Она слушала, запустив пальцы в его волосы, и медленно перебирала их.
— Как вспомню, что завтра уеду на несколько месяцев, тяжело становится на сердце. Опять тоска одиночества, военторговская столовая, холодная чужая постель…