— Как полагаешь, замполитрук, хватит для нашей операции парочки боекомплектов к «сорокапятке»?
— А сколько это в штуках? — Алхимов в школе, техникуме, институте, в армии никогда не стеснялся задавать вопросы. В детстве еще наставлял его дед-пастух: «Ты лучше сразу спроси, чего не знаешь, а то всю жисть потом неучем будешь, в притворстве скрываться».
— Ни к чему нам наши снаряды считать, — вывернулся лейтенант. — Пускай фашисты бухгалтерией занимаются! — и не очень уверенно засмеялся.
Солнце всплыло над лесом, расслаивало и выжигало туман. В лиловой тени на дне окопа мокро темнел песок.
Алхимов смотрел на ничейную пока лощину, на синий лес, где готовились к скорому уже наступлению немцы, и, как ни странно, думал не о предстоящей схватке, — тревожился о матери с братишкой. С первого дня войны никаких вестей, а теперь и ждать неоткуда: вся Смоленщина под фашистом…
— Командиры взводов, к лейтенанту! — передали по цепочке.
Кроме командира роты, других лейтенантов здесь не было.
Глядя на свои «кировские», единственные в роте часы, лейтенант сказал:
— Сейчас начнут. Аккуратные — исключительно! Но мы им распорядок дня нарушим, испортим план. Первое: до моей ракеты — ни одного выстрела. Довести до каждого бойца! Второе: в случае чего, за меня — товарищ Алхимов. За ним, в порядке выдвижения, Егоров, Манин. Кровь из носу, но до вечера хоть один из нас обязан быть живым. Ясно?
Немцы начали в 8.30. «Самолетов ждали», — объяснил опоздание лейтенант. Бомбардировщики, к счастью, так и не прилетели. Артиллерийский же обстрел не нанес особого урона, и первую атаку отбили. Выдержали еще три штурма.
Траншея во многих местах была обрушена снарядами. Лейтенант обходил позицию, с риском преодолевая открытые участки.
— Перекусим и мы, ребята, а потом постоим часика четыре-пять-шесть — и уйдем.
— Как приказано, — ровным бесцветным голосом ответил Егоров. Большие руки его лежали на коленях, но все равно подрагивали, будто тряслись еще вместе с «максимом». — Вода кончилась, товарищ лейтенант. Жарко, и темп огня велик.
Люди еще могли терпеть, пулемет — никак. А до реки метров четыреста, ходов сообщений в тыл — ни одного. Противник на правом фланге почти вплотную пробился к Оредежи, занял господствующую высоту и теперь насквозь простреливал капустное поле за рощей. Раненых так и не удалось эвакуировать, ждали ночи.
Лейтенант отцепил фляжку и подал Егорову. Тот покачал головой.
— Все равно не хватит. Мы свои личные запасы давно в кожуха вылили.
— Пошлите двоих, — тяжело вздохнув, распорядился лейтенант, продолжая держать на весу флягу.