— Спим в строю!
Третьего дня в атаке, первой в жизни лейтенанта, убили командира роты и ранили взводного. Лейтенант остался единственным офицером в роте и принял командование. Вообще-то, никакого приема не было. Позвонил командир батальона и сказал: «Шахов, отвечаешь за роту. Ясно?» И лейтенант дописал в трофейном блокнотике к списку своего взвода остальных людей.
На поверке он называл вначале номер взвода, а затем фамилии.
— Второй взвод! — Пауза и: — Мухинцев!
Шахов составил список по алфавиту, но во втором взводе алфавит начинался с «М».
— Спим в строю! — строже повторил лейтенант и внушительно добавил: — В р о т н о м строю!
— Так ведь это Муха! — высоким голосом выкрикнул кто-то из второй шеренги. — В части сна — первый человек во всем фронте!
Солдаты засмеялись.
— Отставить смех! — приструнил лейтенант и вызвал следующего по списку: — Ремизов!
От «М» до «Р» тоже никого не осталось.
Все-таки рота считалась ротой, боевым тактическим подразделением. И это подразделение второй день торчало в резерве. Так, чего доброго, лейтенанту Шахову и не придется ни разу скомандовать в атаку…
Под вечер прибежал посыльный. Комбат срочно требовал к себе. Шахов обрадовался: наконец-то его рота получит боевую задачу!
Штаб батальона размещался во внутренних комнатах магазина одежды. Лейтенант шагнул в разбитую витрину. Под сапогами захрустело битое стекло. По одну сторону двери стоял часовой, по другую — голая муляжная женщина, молодая, но с отбитым носом. Лейтенант покосился на женщину. Взгляд его задержался на ней дольше, чем следовало. Лейтенант понял это, покраснел и с напускной строгостью указал часовому:
— Уберите. Это отвлекает.
— Никак нет! — шустро возразил часовой. — Для ориентиру поставлена!
Лейтенант опять посмотрел на женщину, нахмурился еще больше и молча открыл дверь.
На стеллажах, что полосовали стены до самого потолка, лежали ящики с патронами, гранаты, валялись солдатские пожитки. У окна с приспущенными наполовину жалюзи сержант протирал ручной пулемет розовой тряпкой с обрывками кружев. В кресле с высокой спинкой, навалясь грудью на круглый столик, сидел командир батальона, рыжий, с рыжими усами, рыжей шевелюрой. Лишь циферблат часов на веснушчатой руке черный.
Увидев Шахова, комбат протянул жесткую ладонь и сразу заговорил о деле:
— Рейхстаг, как известно, взяли. Берлин — тоже. А мы завязли тут, — он постучал по карте искалеченным, без фаланги, пальцем, — в этом занюханном городишке!
Шахов не согласился: город никакой не занюханный, большой европейский город. Разрушенный изрядно, но…