— Мухинцев, — вызвал лейтенант, глядя в блокнотик, и поднял голову. — Мухинцев! Есть такой?
Широкоплечего, жилистого солдата толкнули в спину. Солдат качнулся, зазвенев медалями, выпрямился, приоткрыл глаза, помолчал немного, словно думая над ответом лейтенанту, и спокойно подтвердил:
— Я.
— Спим в строю, — укорил лейтенант.
Мухинцев не спал, разомлел на солнцепеке. В ресницах дрожали маленькие радуги, на веки будто пятаки наложили, оранжевые и теплые.
Размечтался Мухинцев. Вроде суббота, пришел он из бани с Вовкой. И Нюра с Леной пришли.
В рабочем поселке такая баня с парной — не то что в Челябинске, в Москве не сыскать. Бывал Мухинцев, знает. Не те бани. Видом, может, и красивы, а пар не тот, нет!
После бани отобедали всей семьей. Мухинцев, как и полагается после бани, выпил четвертинку. Не один, конечно. И жене для компании налил рюмочку, ту, с выщербленным краем. Целые для гостей берегутся. Береглись… Придет Мухинцев с войны и выкинет щербатую рюмку. Пускай на столе всегда как в праздник, как гости в доме. А как же! Пол-России взад-вперед с войной прошел и почти всю Европу в придачу, живой вернулся, хоть и пораненный неоднократно…
Теперь и Вовке наливать можно. Восемнадцать почти. Третий год на заводе токарит. В отца пошел! И Нюра на завод перевелась, а заместо себя в почтальоны Лену определила. Ну ничего, придет Мухинцев с войны, поедет дочка в институт на врача учиться.
Вовка, тот по военной линии желает. Командиром станет. Воевать ему, конечно, уже не придется: после такой войны, как эта, никакой черт не полезет!
С другой стороны, опять же чем этот самый черт не шутит. Рассказывали, вроде Геббельса нашли, сам порешился. А Гитлера ни живым, ни мертвым еще не поймали…
Фашистов, их до единого переловить и — к ногтю. Как гнид, чтоб не разводились. Француз один, из лагеря освобожденный, говорил, что во Франции оккупантов не иначе как «бошами» кличут. Гнидами, в общем…
Рассказывают, генералы немецкие к американцам и к англичанам перебегают. Вроде там им помилование будет! Пожалела овечка волка, ночевать пустила… У союзников тоже такие пословицы есть, знают. Опять же, мало им Лондон бомбили? А солдат ихних сколько полегло? Не так, конечно, как наших, но тоже хватает…
Нет, не станет Мухинцев сына отговаривать, пускай на лейтенанта учится…
В отпуск будет домой приезжать, лучше всяких санаториев. С дороги первым делом в баню, потом уже за стол…
Мухинцев сладко вздохнул. Выйдешь после субботнего обеда на крыльцо, сядешь. На груди рубаха, чистая, белая, расстегнута, шлепанцы на босу ногу. В сердце теплынь, и солнце припекает. Благодать…