На розовом лице женщины вместо носа белое пятно. Опять выстрел. Шахов хватается за кобуру…
Поднялась такая стрельба, что Шахов проснулся. На этот раз окончательно.
Стрельба разрасталась. Шахов кинулся к выходу.
Рассветное небо чертили во всех направлениях сигнальные ракеты: красные, белые, зеленые. Огненными стайками порхали трассирующие пули.
— Что случилось?!
— Не знаю, товарищ лейтенант! — радостно прокричал в ответ часовой и восторженно сообщил: — Как свихнулись все начисто!
— Выяснить и доложить! Бегом! — приказал Шахов и стал глядеть невиданный фейерверк.
Часовой, словно только и ждал такого приказания, сорвался с места. «Ремизов, — запоздало вспомнил фамилию Шахов и позавидовал: — А быстрый на ноги!»
Еще до возвращения Ремизова Шахов узнал, что кончилась война. Мимо промчался «виллис», загруженный людьми так, что виднелись одни колеса, и то наполовину. Все палили в воздух и кричали истошными голосами:
— Капитуляция! Капитуляция! Конец!
Шахов скатился в подвал и ошалело заорал:
— Капитуляция! Война кончилась! Ребята! Вставайте! Конец!
Он растолкал солдат, увел всех наверх.
Стреляли, орали, обнимались. Шахов тоже обнимался, стрелял, целовался. И с Ремизовым целовался. Тот от быстрого бега не мог и произнести ни слова, лишь воздух хватал раскрытым ртом. И вдруг покачнулся, рухнул плашмя на битые кирпичи и застонал.
— Ложись! — крикнул кто-то. Все повалились вниз.
— Вон он, вон! — завопил тот же голос, и справа тарарахнула длинная очередь. Шахов сдвинул на затылок фуражку и увидел в окне дома напротив черную фигуру. Она мелькнула и исчезла.
— Рота! За мно-о-ой!
Шахов рывком поднялся на ноги и побежал через улицу. На ходу оглянулся: за ним мчались солдаты, из подворотни выскочили еще двое. Одного из них Шахов узнал и крикнул:
— Мухинцев! Вперед!
Они обыскали дом с подвала до чердака. Нигде никого.
— Ушел, гнида, — тяжело дыша, выговорил Мухинцев. Широкая грудь его ходуном ходила, и медали позвякивали, как колокольчики.
Шахов согласно кивнул и с удивлением подумал, что Мухинцев назвал недобитого фашиста словами комбата.
— Он, видно, туда ушел, — Мухинцев указал на ближайший дом с мансардой. — Сейчас я его выкурю оттуда.
— Отставить, — удержал Шахов. — Всей ротой двинем. Надо оцепить. Теперь никуда не денется. Конец.
Шахов расстегнул ворот гимнастерки и сдвинул назад фуражку. Она была ему великовата.
Гремя сапогами, спустились по лестнице вниз и вышли через парадную на улицу.
— Сейчас, — сказал Шахов. — Соберемся, отдышимся и начнем.
— Перекур! — объявил длиннолицый солдат.
Шахов подумал сделать ему замечание — не лезь не в свое дело, — но никак не мог припомнить фамилию. В голове застряло одно — Ремизов.