Урматеку мало-помалу входил в раж. Собственные шутки и колкости, смирение и восхищение присутствующих помогали ему чувствовать себя над всеми хозяином, располагая к еще большей живости и веселью. Новая гостья, хоть она и не нравилась ему, была при всем при том женщиной и должна была понять, что лучший человек на свете — это он, Урматеку. А чтобы покорить всех своим умом и веселостью, нет лучше способа, чем выкрикивать номера в лото. Урматеку не сомневался, что у него на это особый дар. И он старался, как никогда, повышая и понижая голос, изобретая новые названия. Так, он неожиданно выкрикнул: «Полкуска!» Все недоуменно подняли головы и вопросительно на него поглядели. Неожиданная новинка, бесподобная выдумка! Один старик Лефтер спокойно закрыл номер фишкой. Выражение это, позаимствованное из жаргона мелких воришек, никому, естественно, известно не было. Лефтерикэ, простерев над головой Паулины руку, словно ограждая ее от неведомого зла, старался разглядеть, какой же это номер, которого он не знал. Он весь напрягся, лицо у него побледнело.
Янку долго глядел на Лефтерикэ, потом взял девушку за руку и закрыл фишкой нужный квадрат.
— Пятьдесят, домнишоара, вы выиграли! — и повернулся к Лефтерикэ. — А ты и не знаешь, Столбик С Накидом!
Паулина вопросительно взглянула на обоих мужчин. Урматеку, чтобы не огорчать старика, объявил, что Лефтер тоже выиграл и закончил игру. Гостей стали обносить вареньем. На больших подносах сияли стаканы с водой, светясь изнутри серебром от опущенных в них начищенных до блеска ложечек. Влажной прозрачной желтизной, похожей на янтарь, блестели в сиропе фрукты. При ярком свете ламп все это лучилось, играло, сверкало, создавая ощущение сияющей чистоты и будя аппетит. Подали кофе с жирными сливками, благоухающий пряностями, радующий обоняние так же, как янтарное варенье радовало глаз.
— А теперь каждый за свое! — провозгласил хозяин дома и, взяв клубок шерсти со спицами, бросил его Лефтерикэ. — Ты вяжи чулок, а я побеседую с барышней.
С этого момента все только слушали. Говорил один Янку, говорил быстро и громко и громче всех смеялся собственным шуткам. Все, что пришлось выстрадать бедному Лефтерикэ на протяжении многих лет, он пережил еще раз, слушая, как Урматеку рассказывает о нем Паулине. По словам Урматеку выходило, что главным занятием Лефтерикэ, более того — смыслом всей его жизни и призванием было домашнее хозяйство, хотя ничего, кроме скромного прибежища от страха перед грубой жизнью, Лефтерикэ не искал в тихих женских занятиях, привлекавших его спокойствием и неторопливостью. Определения «бабье», «убогий» то и дело мелькали в рассказе Урматеку, рисовавшем живо и довольно искусно смешной и не слишком приглядный портрет своего шурина. Все радостно хохотали, изредка добавляя от себя какую-нибудь мелкую деталь.