— Ну, а теперь, — обратился к сыну старый барон, продолжая играть с Фантоке, и голос его прозвучал добродушно, но и печально, — когда ты все нам рассказал про Вену, оставь меня с Наталией. Как видно, ты только этого и ждешь!
Удивленная домница отложила зеркало и вопросительно взглянула на юношу:
— Что? Вы поссорились? Так быстро? И виной тому женщина, Буби?
— У него есть мысль, домница! — ответил вместо юноши старый барон, не поднимая глаз.
— Папа преувеличивает, Таница! (Это было прозвище, оставшееся еще с раннего детства, когда Буби, желая обратиться к ней: танти Наталья, произносил Таница.) Речь идет не о мысли, а, возможно, о… совете!
— В мои-то годы, — пробормотал барон, желая прервать этот разговор, — до чего я докатился!
Домница поняла, что речь действительно идет о чем-то серьезном, поскольку во время обеда оба мужчины хранили об этом молчание, а теперь в голосе одного звучало явное раздражение, второй же держался спокойно и уверенно.
— Узнай, Натали, что я не только глупый и никчемный хозяин, но к тому же бесчеловечный и алчный! — проговорил барон скорее с детским нетерпением, чем с досадой.
— Я ничего не понимаю, Барбу! — воскликнула она. — Кто из вас будет говорить в конце концов?
— Он, будьте любезны, только он! Я буду слушать! — и барон Барбу поудобнее устроился в кресле.
Буби усмехнулся.
— Речь идет о наших владениях, Таница, то есть о папиных. Владения все еще достаточные и могли, бы приносить гораздо больше дохода, чем приносят. Я не хочу сказать, что хозяйство нужно вести на другой основе, пусть хоть управление будет упорядочено. Вот и все!
— А ты знаешь, каковы они, эти владения? — спросила Наталия.
— Да.
— Когда же ты успел узнать?
— Как только вернулся.
— Положим! А кто же тебе рассказал?
— Неня Дородан!
— Об этом я впервые слышу! — подскочил барон Барбу, спихивая с колен Фантоке. — Да как ты смел!
— Смел? — В голосе Буби проскользнула холодная нотка раздражения. — Разве я не твой сын, а Дородан разве не у нас на службе? Я его знаю с той поры, как начал себя помнить. Что тут плохого, если после столь долгого отсутствия я захотел узнать, а он мне рассказал, чем владеет мой отец?
Домница, чувствуя, чем это может кончиться, решила переменить тему разговора, полагая, что иначе ситуация может обостриться.
— А кто тебя встретил в Джурджу, Буби, когда ты приехал? Разве не Урматеку ездил тебя встречать? — спросила она, глядя на старого барона.
Барбу утвердительно кивнул головой и взглянул на сына. Юноша промолчал, словно вопрос был обращен не к нему. Подозрения Наталии усилились: Буби избегал говорить о Янку. Это ей показалось странным. Ей было известно, что несколько лет назад, когда Буби был последний раз на родине, они были в наилучших отношениях. Янку она знала за человека ловкого, который разбирается в людях и может на них влиять. Она подумала также: слишком мало времени прошло после приезда мальчика, чтобы произошло что-то и впрямь серьезное. Упорное и непонятное молчание Буби раздражило ее, Янку Урматеку ей нравился. С тех пор, как все дела барона он взял в свои руки, она тоже чувствовала себя как за каменной стеной. Содержание, назначенное ей бароном, она получала исправно, а ко всем ее просьбам и капризам Барбу стал даже снисходительнее и легко удовлетворял их. Этот Янку умел вести себя почтительно и с полуслова понимать желания женщины, совершенно чуждой ему по воспитанию. У него был дар улавливать как тонкость мгновения, так и интонации, что удивляло домницу и располагало ее к Урматеку, и вообще ей нравилось его обходительное поведение, его любовь к Амелике, которую он наивно, но страстно желал сделать благородной барышней. Все эти устоявшиеся отношения мог поломать упрямый и решительный Буби, каким его видела сейчас Наталия. Ее, естественно, удивила и сама идея, и неожиданный поступок: взять да обратиться за сведениями об отцовских владениях к Дородану, когда уже давно всем управляет Янку Урматеку. Но Буби мог и не знать, что бедный старик давно уже не у дел, получает только пенсию и даже не просит никакой другой работы. Неважно, почему Буби так поступил, но домница тонким женским чутьем угадывала, что непонимание между отцом и сыном — не просто размолвка, раздражившая барона, который еще не оценил всей серьезности того, что происходит. Домница не могла знать, что предлагал Буби, однако эти идеи, внушенные ему кем-то или выношенные им самим, знаменовали пролог к новым событиям, на пороге которых все они уже находятся. И на этот раз домница не ошиблась!