Спустилась с крылечка, обогнула дом.
У стены высилась аккуратно сложенная поленница. Рядом — сбитые козлы. Раньше они, покосившиеся, стояли под навесом в другом конце — там, где Елена с Тоней обычно пилили и кололи дрова. Теперь на этом месте была большая чурка с врубленным в нее колуном. И снег во дворе расчищен…
Недоумевая, с кем это он напилил да еще и нарубил столько дров, Елена тихонько вошла в дом. Сняла с конфорки на самоваре чайник с заваркой, поставила миску с капустой. Краем фартука вытерла застывшие пальцы. Оглядела стол: «Ну, кажется, все готово. Только пусть капуста оттает».
Старший лейтенант и Зойка разговаривали о чем-то серьезно, по-взрослому. Елена прислушалась.
— А Васька Кочергин сказал, что ты не настоящий папка.
— Когда это он успел тебе сказать?
— А когда ты к дяденькам бойцам во двор уходил.
— Ну и что же еще сказал тебе Васька?
— Он сказал, что настоящий папка грозился поджечь наш дом. Он говорит, это давно было, но все равно было. А я сказала, что он врет, врет и врет. Ты мой настоящий папка. А Васька все выдумывает.
— Конечно выдумывает. Это он от обиды. У него папка на войне?
— На войне.
— Ну вот, видишь. А я — с тобой и с мамкой. Несправедливо?
— А разве у всех папки должны быть на войне? А почему у Шурки Титовой папка дома?
— Не у всех, конечно. Надо кому-то и здесь, на заводах работать. Одним женщинам на заводах трудно. Но я-то военный. Вот Ваське и обидно: его отец, вовсе не военный, с фашистами на фронте воюет, а твой папка приехал к тебе и рассиживает тут.
Елена хотела войти, оборвать его: пусть не забивает ребенку голову разными выдумками!
Но слова эти обожгли непонятной радостью, и она стояла неподвижно, прижав холодную ладонь ко лбу.
— Но это пока, — продолжал старший лейтенант. — Сегодня и завтра…
«Что, сегодня и завтра?» — не поняла Елена.
— А послезавтра — так и скажи Ваське Кочергину — и я уеду на фронт.
«Ах, вот оно что! Потому ты смело называешь себя папкой? — молча возмутилась Елена. И в то же время испугалась: — Неужто послезавтра?.. — Ей было больно и совестно за то, что посмела подумать о старшем лейтенанте плохо, хотелось броситься к нему. — Неужто послезавтра?..»
А разговор в зале продолжался.
— Совсем-совсем уедешь? — спрашивала Зойка.
— Ну… почему совсем? Когда война кончится, побьем фашистов, вытурим их с нашей земли, из нашей страны, тогда я вернусь.
— Как сейчас вернулся?
— Как сейчас.
«Конечно, Зойка поверила, — лихорадочно думала Елена. — Ведь я говорила ей, что папка на фронте, воюет с фашистами… Ну и пусть. Ну и пусть!»
Осторожно, на цыпочках Елена вышла в сени, постояла секунду. Потом открыла дверь, закрывая, сильно хлопнула ею, шумно потопала на пороге — будто только что вошла и ничего не слышала, ни о чем не знает, не ведает.