— А ну повтори, — шипела она на обидчика. — Да я тебе, окаянному, за такие слова глаза повыдеру и собакам брошу!
Все принимали это за шутку, однако на время отставали.
Дразнила Тоня и женщин на заводе, которые косо поглядывали на нее, сторонились.
— Неужто и целоваться девке нельзя? Да без этого баба и та щепкой бесчувственной станет! А что же с девкой станется? Сердечко остановится, кровь в жилах захолодеет, глаза погаснут, кудри разовьются.
Будто из поднебесной высоты, глядит теперь Тоня на себя — далекую, ничтожную, способную думать, что лучше приласкать мастера с похотливыми глазами и жирными руками, чем ждать с фронта жениха, который может и не уцелеть. Когда она вспоминает это, ее охватывает жуть: какую тяжкую и постыдную жизнь — целую жизнь! — могла она определить себе. И сама! «Нет, верно, куда чаще постигают люди страшный смысл того, что могло произойти, — думает теперь Тоня, — именно потому, что это не произошло…»
Так солдат, успевший метнуться перед разрывом снаряда в окоп, стоит потом на краю воронки на том самом месте, где стоял до взрыва, и глядит в ее развороченный зев, сознанием и сердцем ощущая холодок дохнувшей на него непоправимости. И потому бесконечно благодарна Тоня Елене и вместе с тем будто в чем-то виновата перед нею, лишенной счастья, верить в которое с таким трудом у нее обучалась. Раньше было это чувство неясной вины и неловкости из-за писем, из-за того, что от Коли они приходили, а от Ивана — нет. Теперь Коля с нею — пришел он домой целый-невредимый, только кисть левой руки в розовых пятнах — огнем тронута. И грудь у Коли полна орденов: тут и «Звездочка», и два «Отечественной войны», и «Слава» всех трех степеней — полный кавалер! И медалей хватает: «За отвагу», «За боевые заслуги», а еще — «За Берлин», «За Прагу» и «За Победу».
И оттого, что все у Тони так распрекрасно, тоже как-то неловко ей перед Еленой. И наверное, именно поэтому еще больше, чем прежде, привязалась она к своей подружке-горемыке, еще чаще бегает к ней. Рассказывает житейские новости, от которых Елена далека: кто из Берлина приехал, а кто из Будапешта и Праги, в каком звании и какие ордена-медали на груди. И чей сын привез с фронта жену — тоже с орденом, да с медалями, да еще с гвардейским значком. И кто кого из ближних каким барахлишком из заграничного чемодана одарил, а кто — осколками, извлеченными из ран госпитальными хирургами. И кто пожаловал к жене, а та уже за другим замужем. А кого ждала жена верная, да зря, потому как муж ее обзавелся новой женой. Все-то и про всех знает Тоня.