— А не сходить ли мне к доктору? — оборвав смех, спрашивает. Елена, и Тоня не поймет — совета она просит или шутит? Да нет, вроде не шутит…
— Объясните, доктор, пожалуйста, — молитвенно прижав руки к горлу, обращается Елена к окну, голос ее дрожит, будто она вот-вот заплачет. — Пожалуйста, растолкуйте, что это за напасть такая на меня? Все вокруг — и умные люди! — советуют замуж выходить, семью создавать, о старости заботиться. Счастья мне желают. А я — против! А я, дура, все Плетнева жду. Почему бы это, доктор, а? Уж не свихнулась ли я? Проверьте, ради всего святого! Сама-то я, как все ненормальные, не замечаю ничего. А знакомые и незнакомые по-за углами шепчутся, отдохнуть советуют, развлечься. Что ж это, доктор, происходит во мне?
— Успокойся, Лена, успокойся! — испуганно вскочила, подхватила ее под руки Тоня. — Я сейчас водички принесу…
— Хватит! — Резко повысив голос, Елена поднялась, вырвалась из ее рук. — Верю и буду верить! И никто не запретит! И пусть говорят что хотят! И ты — тоже. — Она завязала на голове платок, закатала рукава, вновь стала у ванны. С ожесточением терла халат о стиральную доску. Сердито громыхая ванной, доской, ведрами, сменила воду, яростно водя из стороны в сторону, стала полоскать халат. Брызги летели во все стороны, долетали на крыльцо. Тоня стояла, не зная, что делать. Уйти просто так, ничего не сказав, — неловко, а подходящие слова не находятся. Выручил Николай — весело окликнул их, подойдя к изгороди:
— Эй, сороки, не наговорились еще?
— Коля, поди сюда! — позвала его Тоня.
В огороде теперь была калитка — Николай навесил, чтоб подружки не лазали, откинув доску, в неудобную, как подворотня, щель. Елена пользовалась калиткой лишь однажды. Увидела в сенях начищенные сапоги с торчащими матерчатыми ушками, в избе на гвозде, у двери, шинель, фуражку, широкий, почерневший с изнанки от пота ремень, унюхала запах сапожной ваксы. Все это неожиданно для Елены поразило ее чем-то давно утраченным, но до щемления в сердце и до рези в глазах родным, дорогим, будто всю жизнь жила она, окруженная такими вещами, и свыклась с ними. Потом долго преследовало ее видение. Больше она не ходила к Тоне. Когда очень нужно было, посылала Зойку.
Николай пришел. Чтобы не подумал он, будто рассорились закадычные подруги, Елена говорит первое, что приходит в голову:
— Линяют халаты спецовочные. И уж в холодной стираю и не щелоком, а все равно линяют…
А Тоня, счастливо улыбаясь, держит мужа под руку и, когда Елена отходит, чтобы повесить халат на веревку, толкает его локтем, глазами указывая, чтоб слил из ванны ополоски. Подставив под угол ванны ведро, он одной рукой наклоняет ее.