— Нынче тут, брат, живолуп полютей Мухеля. Отставной подполковник. Сам барон его привез. Николаем Николаевичем зовут, а хвамилию никто и не знает. Пес, какого и свет не видывал, — добавил Яков Гошка.
— А я и не знал. Что же, и этот Николай Николаевич не сидит сложа руки. Мы не можем допустить оккупантов в Рудобелку, сил не пожалеем, чтобы жила советская власть. А для этого что надо?
— Поднять людей, оружие добыть, — добавил Ус.
— Так-то оно так. А где взять винтовки, патроны, гранаты и хоть один пулемет?
— Пошарим, так, может, и отыщем. У меня карабин есть и наган, — признался матрос.
— Только ли у тебя одного. У каждого что-то отыщется, — сказал Звонкович.
— Завтра с утра каждый в своем селе займется оружием. Вечером соберете людей, все расскажете им, запишете согласных вступить в отряды самообороны. Я так думаю: легионеры через Глусск не пойдут. Им же пешью ходить не с руки. Прикатят в Ратмировичи по железке. Следовает, нам надо, чтобы на станции были свои люди, а неподалеку где-то надо поставить группу боевых хлопцев, чтобы могли встретить по-настоящему. Я пойду с ними. Жить будем в Оземли. Люди там наши, беднота одна. Коли круто будет, помогут. Согласны, хлопцы?
— А меня возьмешь? — спросил Рогович.
— Возьмем, если зипун натянешь и лапти обуешь, чтобы не узнали, что матрос.
Зенону не хотелось снимать свою форму, на которую все засматривались, но ничего не поделаешь.
— И еще одно, хлопцы, надо связаться с Бобруйским укомом. Теперь расходитесь, братки, и за работу.
— Постой, Романович, — поднялся Молокович. — Сколько нас, сознательных большевиков-партейцев, готовых за революцию в огонь и в воду? Восемь душ. Все здесь. Я думаю, этого мало.
— Знамо дело, мало, — поддержали его.
— Что ж, людей у нас достойных нету? Присмотреться только надо, поговорить с человеком, и он сам к нам придет. Взять хоть бы Антона Киселя или Александра Роговича, Да они черту в зубы пойдут за советскую власть.
— А Матвей Калинкович чем не большевик, хоть и беспартийный, — добавил Максим Ус.
— Вот я ж и говорю, надо нам боевую партийную организацию сколачивать.
— Я думаю, хлопцы, партейной ячейкой пускай занимается Прокоп Молокович, боевые отряды организуют Соловей и Драпеза, а в ревкоме, пока суд да дело, Максим Левков посидит, — предложил Яков Гошка.
Так и порешили. Максим Ус вышел из ревкома вместе с Зеноном Роговичем. Им было по дороге. Максим жил в маленькой лесной деревушке Грабинке, а Рогович — в Старой Дуброве.
Припорошенная тонким снежком земля снова подмерзла, застыли комья грязи, заледенели на дороге колеи. Высокий, широкоплечий Максим в обмотках и солдатской шинели остановился, отвернулся от ветра, прикурил и еще раз взглянул на ревком. Над крышей трепетало алое полотнище, вздрагивало и качалось на ветру древко. На хатах висели большие и маленькие, широкие и узкие красные флаги.