Когда вошел его слуга Франц, он стоял, заложив руки за спину и широко улыбаясь. Но холодное каменное выбритое лицо слуги с бакенбардами, тонким длинным носом и поджатыми губами привело его в смущение.
— Вот что, Франц, отутюжьте, пожалуйста, смокинг и подберите к нему сорочку.
Франц или не заметил в поведении своего хозяина ничего особенного, или не пожелал этого показать.
— Jawohl, Herr Doktor![20]
На душе у Оки поскребывало, он расхаживал по комнате в шлепанцах, улыбался и ругал шлепанцы, когда они соскакивали с ног.
— Сегодня у меня хороший день, Франц. Мне удалось одно колоссальное дело!
Франц — он сидел на корточках и перебирал крахмальные сорочки — вежливо повернул голову:
— Уж не получили ли вы, господин доктор, прибавку или… высватали богатую невесту?
— Нет, тут кое-что получше… Эх, вам этого не понять! Нашли? Хорошо. А теперь наберите номер дубль-ве шестьдесят семь пятьсот сорок пять.
И, подойдя к телефону, стоявшему на письменном столе в первой комнате, он снял трубку.
— Добрый день, сударыня. А, вы одни?.. Отлично. Слушай, мы могли бы сегодня встретиться?.. Нет, нет, нет! Умоляю, приходи, — у меня сегодня лучший день в жизни, я просто сам не свой от счастья. В семь… Ну хорошо, в половине девятого. Только точно. Надень то «твое платье», знаешь… Ха-ха-ха… Спасибо, целую глазки!
Когда Ока вернулся в спальню, белье уже лежало на кровати, а Франц в своей комнате утюжил бензиновым утюгом черный костюм. Милош пошел за ним.
— Франц, принесите потом от Клайнвехтера, как и всегда, ветчины, семги, икры, селедочного масла, конечно же, булок, миндаля, яблок, конфет, только не как всегда, а шоколадных без ликера; затем две бутылки бургундского и две пива. Я сейчас уйду, а вы тем временем накройте стол на двоих, приготовьте самовар, лед и сделайте бутерброды. Все это принесите ко мне. Да, посмотрите, есть ли у нас еще ром и бенедиктин. Если нет, тоже купите.
До восьми часов он гулял. Приятно было дышать воздухом ранней весны. Он снова чувствовал себя свежим и бодрым, словно и не было напряженной работы последних дней. На каждом шагу он встречал знакомых, на их приветствия он отвечал против обыкновения с изысканной любезностью, но почти снисходительно. Ему казалось странным, что никто еще не знает о его блестящем успехе. «Ничего, узнают», — успокаивал он себя, но тут же с горечью подумал о том, как мал и узок круг его знакомых. И в памяти возникли картины недавнего прошлого. Ведь и пяти лет не прошло с тех пор, как он шел по бульварам, безвестный и незначительный. С каким вожделением смотрел он тогда на красивых женщин, страстно мечтая об интересном знакомстве и в то же время боясь его, потому что едва сводил концы с концами и жил в меблирашках. Теперь все иначе, и потому он смотрит на женщин смело, почти безошибочно определяя по одежде и поведению, кто эта особа и что собой представляет.