Вдруг он увидел ее. Она шла медленно, видимо, еще не оправившись от смущения, потому что почти бежала по улице, а потом на углу долго стояла, заставляя себя свернуть на эту улицу. Она шла с опущенной головой, хотя должна была видеть его. На ней легкое пальто до колен, руки по-мальчишески засунуты в карманы. Синяя юбка в широкую складку игриво бьет ее по лодыжкам. В мужской воротник сердито уткнулся ее маленький круглый подбородок. Но самым очаровательным в ней было именно то, что до сих пор Милош считал крайне безвкусным. На ней были высокие ботинки со множеством пуговиц. Но эти ботинки неплотно облегали ее ноги в черных чулках, и, когда она шла, ножки ее как бы кивали туда-сюда, и именно это и придавало ей столько милой детской прелести.
Он ее любит, любит, любит. Как бы это ни было бессмысленно и глупо, он ее любит. Он старше ее лет на четырнадцать, не меньше, он даже не знает, какая она: умная, добрая, нежная? И вовсе не красавица, как его прежние пассии; мала ростом и вообще ничем не примечательна, и все равно он ее любит. Как мальчишка, влюбился. Он замирает от счастья, как только видит ее, и весь дрожит, когда она подарит его взглядом. И хочется ему единственного — посидеть с ней молча полчаса; поцелуев роскошных светских женщин он жаждал с меньшей страстью. Это не болезнь, не наваждение, он в полном рассудке и отлично понимает, что с ним происходит. Одно только возможно — его, как говорится, приворожила душа родного города, ветер, колышущий зеленя, сдул с его души дым большого города и паркетную пыль, и в нем опять проклюнулись молодильник и ноготки. Ну и ладно, раз он чувствует себя здесь счастливее, чем на белых руках Вильмы, опьяненный тонким ароматом ее духов. Но чем все это кончится? Чего он хочет? Он и сам не знает. Он бездумно плывет по течению, и пусть этот поток несет его, как бумажный кораблик, а если все обернется опасной бессмыслицей, он очнется. Знакомиться он подождет. А потом? Одному богу известно, что будет потом.
И хотя голова его раскалывалась на части, а в боку стреляло, он все же собирался пройтись под вечер по ее улице и послать ей цветы. Ей будет приятно, даже если она не примет букет от неизвестного дарителя. Но не успел он выйти, как посыльный из гостиницы принес письмо. Он так и обомлел — письмо было от Вильмы.
«Приходите немедленно. Восьмой номер.
Вильма».
В первое мгновенье он испугался и решил не ходить, но тут же гнев и желание выстоять перед любым женским капризом превозмогли этот панический страх.
Когда Милош вошел в восьмой номер, Вильма порывисто шагнула вперед, словно хотела броситься к нему, но, увидев его бледное каменное лицо, застыла в смущении и испуге.