Душко отказался пойти с отцом выпить пива — это значило снова показываться знакомым, и, усталый от жары и от нахлынувших воспоминаний, вернулся домой еще до полудня. У ворот он столкнулся с Мицей и шутя преградил ей путь.
— Ты куда? Разве с нами обедать не будешь?
— Спасибо, я в «Павлине» платье оставила. Дайте пройти.
— Да постой. Я тебя даже и не разглядел как следует. — И он взял ее за подбородок.
Белила уже совсем растаяли, и на носу проступили знакомые веснушки. Душко усмехнулся: «Ну, теперь я тебя узнал!»
Мица стояла не двигаясь, только улыбалась смущенно.
— Сколько же тебе лет?
— Шестнадцать!
— Вот это да! — Он схватил ее за руку, но ладошка Мицы в его руке даже не шевельнулась, осталась деревянной, как ручка зонтика. — Замуж-то еще не собираешься, ведь не спятила же ты?
Она только чуть дернула плечом, не изменив выражения лица даже тогда, когда он дружески похлопал ее по спине.
— Ну что же, Мица, до свидания.
— До свидания.
«А она была бы недурна, если бы так не вырядилась! — подумал Душко. — Стоит как пень, будто и не девушка! Подать себя не умеет! Наверное, скинет с себя все это и останется красная, словно ободранная, да изжеванная, как мятая рубашка».
Дня через два Душко поехал с отцом в имение посмотреть, все ли готово к жатве. Коляска легко катилась по дороге, выложенной жженым кирпичом, ветер приносил запах посевов, а впереди, насколько хватал взгляд, шуршали тяжелые колосья, потрескивая, как корка свежеиспеченного хлеба. Все нивы вокруг казались необыкновенно густыми и высокими, а знакомые хуторки по дороге совсем утопали в поднявшихся за три года кустах и фруктовых деревьях. Далеко впереди кто-то гнал пару волов. Солнце сверкало на Их гладких рогах, и пыль, поднятая ими, создавала вместе с солнечным блеском пурпурный ореол, в котором обыкновенные волы казались громадными, необычайно красивыми мифическими существами. Метрах в ста перед имением Душко привстал в коляске и с удовольствием отметил границу своих владений. Вот и живая изгородь, и ров, и мост через него, а вот и ворота.
Два больших белых пса с душераздирающим лаем бросились на забор, а за ними, что-то крича и швыряя в собак комья земли, выскочила женская фигурка в красном.
— Да выходите, не бойтесь! — кричала со смехом Мица и, когда Душко слез с коляски и пошел вслед за отцом, уже шагавшим по посыпанной галькой дорожке, добавила задорно: — Вот, и собаки не узнают, значит, верно, что вы от нас отвыкли!
Душко замахнулся на нее, но она ловко увернулась, не переставая смеяться.
— Ишь, чему научился в Вене!