На косогоре он еще раз оглянулся, и, увидев, как они удаляются со своей ношей, еще не остывший, злой, перебросил винтовку и сплюнул:
— Скоты!
Потом уже на дороге, увидев вдалеке лагерь, наконец обратился ко мне:
— Вот как приходится, раз не хотят по-человечески! — И, успокаиваясь, сказал уже своим обычным мягким тоном: — Тебе, приятель, теперь направо, там своих и встретишь, и Завлака неподалеку, до ночи поспеешь… А я пойду напрямик, мне на Костайник… Ну, будь здоров!
— Дай бог снова встретиться, чтобы я мог тебя отблагодарить… когда все это кончится!
Солдат пожал мне руку и уже издали крикнул, засмеявшись в первый раз:
— Может, и встретимся, кто знает!..
1933
Перевод И. Лемаш.
Принесли как-то травницкому жупану пастухи двух косуль. Самца и самочку. Он был поменьше, даром что оба были еще пушистыми сосунками. Вначале безмолвные, пугливые и дрожащие, тесно прижавшись друг к другу, они прятались в густых зарослях старого сырого сада. К жупану, правда, привыкли скоро. Со временем, когда они сменили детское одеяние на прекрасную лоснящуюся шерстку с зеленовато-серым отливом, перешли на сено, траву и даже научились подбирать с жупановой ладони кожуру груш, яблок, лепестки роз, по зову своего опекуна и покровителя они стали выходить и к гостям. Но если жупана не было, косули, едва завидев кого-нибудь из прислуги или ежедневно приходивших чиновников, неслись как оголтелые в глубину сада.
Она, видимо, была чуть постарше, так как быстрее росла и лучше развивалась, однако благодаря мужскому превосходству имя получил только он, и их маленькая семейка звалась его именем, она же так и осталась «его сестрой» или «Сестренкой». Впрочем, кровь заволновалась в Бацко раньше. Жупан, который неустанно заботился о них и наблюдал за развитием их характеров, быстро заметил, как братское, еще детское заигрывание, баловство и нежность Бацко переходят в ухаживание, грациозное и грубое в одно и то же время.
Еще недавно они жили в согласии: вместе кормились, тихо, блаженно жевали жвачку, играли. Никогда не толкали друг друга и не ссорились. Прелестные узкие черные мордочки одновременно ложились на жупанову ладонь, щекоча ее своими теплыми языками, и если один успевал подобрать все, другой подхватывал последний колосок прямо изо рта у своего товарища, а тот ничуть на это не обижался. Покончив с угощением, они разом отскакивали и мчались через кусты рядом, голова к голове; столкнувшись, косули мгновение как бы удивленно смотрели друг на друга круглыми, совершение черными блестящими глазами, а затем снова взлетали на задние ноги, с размаху бросались на передние, вертелись волчком; только и было видно, как сверкали черные глаза, лакированные копытца и влажные мордочки да белели ягодицы и хвостики. Потом они вдруг останавливались где придется, вытягивали шеи и тихо шли навстречу друг другу, точно хотели спросить о чем-то. Скрещивали головы, подгибали колени и ложились. И лежали так по часу, изредка поводя ухом и непрестанно двигая челюстями.